— Да не в этом дело,— ответила Карла,— но почему непременно заставлять?
Она не ответила Карле. Можно было подумать, что разговор вот-вот иссякнет. Но не тут-то было. Теперь Эоло уже не интересовало ничто на свете, кроме этого винограда, зато уж виноград-то явно интересовал его не на шутку.
— Это один сосед,— проговорил он,— он дал мне эту лозу. Да, видно, ошибся. Когда я понял, семь лет спустя, было уже слишком поздно, у меня не хватило смелости вырвать ее с корнем.
— Когда сам что-нибудь сажаешь…— заметил я.
— Вот-вот,— подхватил Эоло,— всегда кажется, что лучше этого нет.
Всякий раз, когда я слышал собственный голос, меня разбирал смех. На сей раз я сдержался. Жаклин страдала.
— А виноград, что ты покупаешь по субботам в Сарцане, он тебе нравится? — спросила она у Карлы.
— Ясное дело, нравится,— ответила Карла,— раз я сама его выбираю.
Карла залилась краской. Должно быть, посвящала ее в какие-то свои сокровенные тайны.
— Я бы охотно выпил еще один,— проговорил я.
— Нет,— едва слышно прошептала Жаклин.
— Нет,— повторил я.
— Ни одна виноградная лоза,— продолжил Эоло, весь поглощенный своими разъяснениями,— не вьется так, как эта. Моя терраса, лучше ее нет во всей округе.
Лишь одна Карла слушала его по-настоящему внимательно.
— Только я одна его и ем,— проговорила Карла.
— Ты никогда не бываешь довольна,— еще раз повторила она,— никогда.
— Вы всегда так говорите,— заметила Карла.
— Как подумаю,— проговорил Эоло,— что эта бедная лоза вот уже тридцать лет каждый год приносит виноград, а мы его выбрасываем. Я-то ем даже больше, чем могу, но съесть все одному мне ведь не под силу.
Карла подала заказанные аперитивы. Потом снова прислонилась к косяку, дожидаясь, пока мать позовет ее накрывать к обеду. И все время держалась поближе к ее столику. Эоло, судя по всему, был уже немного навеселе.
— Нет,— продолжил он,— одному мне никак не справиться.
— Ну, опять начинается,— заметила Карла.— Каждый год одно и то же.
По-видимому, ей вовсе не было неприятно, когда на нее обращали внимание. Это я тоже пока был в состоянии заметить. И еще, что всякий раз, когда она заговаривала, лицо ее заливалось краской. А еще я снова заметил, что не вызываю у нее какой-то особой неприязни, во всяком случае, не больше, чем кто бы то ни было другой.
— Бывают в жизни такие вещи, к которым никак не удается привыкнуть,— изрек я.
— Я съедаю его столько,— проговорил Эоло,— что каждый год по две недели меня мучают колики, каждый год.
— Вы только посмотрите на него,— вмешалась Карла,— говорить про свои колики перед постояльцами.