Потом встала с явным сожалением. По-моему, ей было бы приятней поговорить.
— Зачем это,— спросил я ее,— вам понадобилось надо мной издеваться?
— Да я вовсе над вами не издеваюсь,— возразила она.— С чего вы взяли?
Она удивилась. Хорошо, пусть хотя бы одна ночь, подумал я. И тогда впервые, спасибо кьянти, я решился чуть покрепче прижать ее к себе.
— Не надо на меня сердиться,— попросила она.
Поезд уже больше не мчался в кромешной тьме моего сознания. Я хотел ее. Желание это пришло откуда-то издалека, из каких-то совсем заброшенных уголков моего тела и моей памяти.
— Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне о нем.
Это была женщина, которая ночь проводила с мужчиной, а наутро снова пускалась в путь. И я желал ее именно такой — и никакой другой.
— Что ж,— проговорила она,— если угодно, это был матрос. Он был в крошечной шлюпке в открытом море где-то посреди Гибралтара, когда мы заметили его с яхты. Он подавал сигналы бедствия, мы подобрали его и подняли на борт. Вот так все и началось.
— И давно это случилось?
— Несколько лет тому назад,— ответила она.
— А почему он подавал сигналы бедствия?
Она говорила тоном, немного напоминавшим чтение наизусть заученного текста.
— Три дня назад,— проговорила она,— он удрал из Иностранного легиона. Прослужил там три года, не хватило терпения ждать еще два, что ему оставалось там провести, вот и решил удрать на шлюпке — шлюпке, которую украл.
В голосе ее сквозила какая-то невыразимая нежность. Должно быть, где-то в глубине у нее таился неисчерпаемый источник нежности.
— А почему он вступил в него?
— Его разыскивали,— ответила она,— за убийство.
Нельзя сказать, чтобы это удивило меня сверх меры. Она сказала это на редкость просто и еще, как мне показалось, с какой-то долей усталости.
— Вам нравятся люди, которые подают сигналы бедствия, угадал?
Она слегка отстранилась от меня, окинула изучающим взглядом. Я выдержал ее взгляд. Теперь я уже привык ко всему, даже к ее красоте.
— Да нет,— возразила она, похоже, немного смутившись,— не только в этом дело.
— А вот я еще в жизни никого не убил,— сознался я.
— Это не так-то просто,— с улыбкой заметила она,— надо, чтобы представился подходящий случай…
— А у меня такого случая никогда даже близко-то не было,— сказал я.— Насколько помнится, когда мне было восемь лет, я убил из карабина голубя, вот и все мои подвиги.
Она от души расхохоталась. Боже мой, как же она была красива.
— Боже мой, до чего же вы красивы,— проговорил я.
Вместо ответа она ограничилась улыбкой.
— Итак, вы подняли его на борт, да? — продолжил я.— И, наверное, накормили? Уверен, у него уже два дня маковой росинки во рту не было, ведь так?