Дверь открылась сама, и тот, мелкий, похожий на болонку, попытался выйти из кабинета. В руках он бережно держал электрический чайник и две чашки. Но попить чайку телохранителю Букина не дали — Максим пнул его ногой в живот и влетел следом за охранником в приемную. Второй уже приподнимался со стула и даже задрал полу толстовки. Но грохнулся навзничь вместе со стулом на пол, рыпнулся, пытаясь подняться, и больше не дергался. Неудобно сопротивляться с проникающим ножевым ранением в живот. Последний букинский страж слабо шевелился у подоконника, стонал тихо и хватался руками за ушибленный затылок. Полет телохранителя закончился у батареи, а радиаторы отопления в старом здании остались со времен его постройки — чугунные, основательные. Поэтому еще три удара о голову охранника выдержали легко. Максим осмотрелся, бросился к входной двери, повернул защелку замка. Все, вход сюда снаружи заблокирован. Да и выход, пожалуй, тоже, придется искать другой путь к отступлению. Со специалистами по оформлению недопониманий покончено. Пора переходить ко второй части марлезонского балета, тем более что в дверь уже два раза постучали.
Максим осмотрелся еще раз — обычная приемная, только оба секретаря лежат на полу. Один почти под столом, скорчившись и прижимая к животу руки, второй — нежно прижавшись головой к батарее. И оба не двигаются, у одного пульс не прощупывается, у второго — слабый, нитевидный, того и гляди оборвется. Максим отпихнул носком ботинка валявшийся рядом чайник, тот покатился по полу и врезался во вторую дверь. Деревянную, покрытую лаком, украшенную позолоченной табличкой с надписью: «Генеральный директор». «Ты-то мне и нужен». — Максим рывком распахнул дверь, ворвался в кабинет. Помещение поражало богатством внутренней отделки, в цветовой гамме преобладали красный и золотой цвета. Шторы, карнизы, светильники и мебель — декор интерьера и обстановка строго выдержаны в купеческом стиле. А через все помещение протянулся длинный темного дерева стол, и с его дальнего конца Букин пялился на гостя щелевидными глазенками с опухшими веками. Брови его шевелились, как гусеницы, выдавая интенсивную умственную деятельность директора.
— Кто? — рявкнул он во всю глотку, приподнимаясь в кресле, — кто пустил… — и заткнулся, уставился на пистолет в руке посетителя.
— Конь в пальто. Сядь, скотина, поговорить надо. И не ори. — Предохранитель негромко щелкнул под пальцем, и Букин подчинился. Он плюхнулся назад, кожано-металлическая конструкция под ним сдавленно пискнула.
— Что вы хотите? — уже спокойно, без нервозности, но как-то растерянно поинтересовался Букин секунд через тридцать.