Долго она еще говорила. И только когда часы на церковной башне пробили двенадцать, мне удалось ответить ей.
- В порядке постановки тобою идиотских вопросов, дорогая Анюта, снабженных аппаратом поверхностных знаний ни о чем, ты допустила отдельные антирусские высказывания, на которые мне, собственно, наплевать, потому что я слишком уверен в могуществе своей родины и ее небывалой способности что ни день поражать мир той широтой русского человека, о которой толковал упомянутому миру упомянутый тобою Достоевский, предупреждая: "Люди, будьте бдительны", как Юлиус Фучик из упомянутой тобою Праги, имени которого до сих пор есть улица в Москве, даром что он был коммунист. Потому что секс, Танатос и водка - вот те три кита, на которых держится Россия, а Духовность, о которой ты сегодня столько много говорила,- это российский воздух, одним из составных элементов которого является изрядная порция веселящего газа, от которого вечно все в России пляшут, поют и занимаются не своим делом, как химик Бородин. Достоевского я никогда не видел, зато Бродского и Солженицына - да. Первый из упомянутых поразил меня тем, что выглядел старше своих лет, зато Александру Исаевичу только слепой с минусом зрения больше десяти мог бы дать его восемьдесят. В чем тут дело, я не знаю, и пусть об этом спорят западники и славянофилы, а я лучше буду о сексе и Танатосе, потому что о водке я уже все сказал раньше.
Собственно, в долголетии нет ничего хорошего, особенно для художника. Диагноз этот не нов, его поставил один сумасшедший из Дублина, которого звали не Леопольд Блум, а Джонатан Свифт. Применительно к Тарковскому это означает, что тех фильмов, которые он успел снять до своей ранней кончины, народу хватит вполне, а все остальное, если бы было, рисковало оказаться нужным только ему самому и вполне могло бы привести мастера к отрыву от народа и той почвы, на которой он стоял обеими ногами, как Антей, хоть и жил последние годы за границей, справедливо опасаясь гаснущих, как свечки, большевиков. "Главное в профессии пулеметчика - вовремя смыться",- гласит циничная советская пословица, и она, как и все пословицы этого ряда, совершенно точно и философически отражает истинное положение дел по этому вопросу, по крайней мере в России, не говоря уже обо всем мире, о котором я судить пока не берусь, ибо не собрал еще достаточное количество сведений о жизни для экстраполяции своих глобальных выводов на всю человеческую цивилизацию, а не только на российскую, где мне равных можно сыскать только с помощью милиции и ее плакатов, аналогичных тем, что на Западе оснащены заголовком "WANTED". Или взять Шолохова. Когда я спросил одного шведа, который общался с нобелиантом во время выдачи через него Советскому Союзу больших денег динамитчика Нобеля (очевидно, на борьбу за мир с упомянутыми тобой китайцами), что он о нем думает, тот кратко ответил: "Свинья!" И повторил это слово около десяти раз практически без акцента. "Ну, зачем уж так сразу?" - помнится, подумал я, но поскольку не я разговаривал с Шолоховым в Стокгольме, а мой собеседник, то какое мне дело до того, что каждый о другом из этих "шестидесятников" думает? Но я отвлекся, дорогая Аннет, Анни, Энн, Нюра, Ню... И, прежде чем перейти к вопросам секса, я, пожалуй, исполню тебе песню, которую мне спел месяц назад в поезде, идущем из Аахена (Германия) в Кельн (тоже Германия), один пьяный чех, одетый весьма прилично в твид и букле, с трубкой, тростью, жилеткой, часами, газетой, но только совершенно пьяный. Чех пел мне на мотив "Лили Марлен":