– Мамаша, вы позволите нам войти?
– Что вы хотели?
Жеремиаш Палач вынул из кармана куртки тетрадь, быстро что-то в ней написал и показал Луду. Та отрицательно закачала головой:
– Я только вижу, что это тетрадь. А буквы уже прочесть не могу. Вы немой?
Тогда юноша громко зачитал написанное:
– Пожалуйста, позвольте нам войти. Мне нужны ваше прощение и ваша помощь.
Луду строго посмотрела на мужчин:
– Мне некуда вас посадить. Я уже тридцать лет не принимала гостей.
Жеремиаш снова начал писать и потом показал тетрадь сыну.
– Мы постоим. Мой отец говорит, что стулья, даже самые хорошие, не делают беседу лучше.
Луду позволила им войти. Сабалу принес четыре старые жестяные банки из-под оливкового масла, на которых все расселись. Жеремиаш с ужасом посмотрел на цементный пол и исчерканные углем серые стены. Он снял с головы вязаную шапочку, обнажив бритую голову, блестевшую в полумраке, и затем снова начал писать в тетради.
– Ваша сестра и зять погибли в дорожной аварии, – прочитал юноша. – Виноват в этом я. Они погибли из-за меня. Старик Костыль был моим знакомым с Уиже, с начала войны. Он сам вышел на меня, кто-то ему обо мне рассказал. Костыль хотел, чтобы мы слегка потрепали компанию “Диаманг”. Дело было чистое, аккуратное, без крови и без накладок. Договорились, что половина камней будет моя. Я сделал, что от меня требовалось, все прошло как надо, но в самом конце Костыль сбежал, оставив меня с пустыми руками. Он никогда не думал, что я стану искать его в Луанде. Плохо он меня знал. Я проник в город, окруженный войсками Мобуту[32] и нашими людьми. Безумная была авантюра. Проискав его пару дней там и тут, я обнаружил Костыля на одной вечеринке на Острове. Увидев меня, он сразу убежал. Я стал его преследовать, на машине, как в кино. В конце концов его занесло, он съехал с дороги и врезался в дерево. Ваша сестра умерла сразу. А Костыль прожил достаточно, чтобы сказать мне, где он спрятал алмазы. Мне очень жаль.
Антониу с трудом справлялся с чтением. Возможно, из-за нехватки света, возможно, потому, что не привык помногу читать, или потому, что ему было тяжело во все это поверить. Закончив, он в изумлении посмотрел на отца. Старик откинулся спиной к стене и тяжело дышал. Он забрал из рук Антониу тетрадь и стал снова писать. Луду, удрученная, сделала неопределенный жест рукой, пытаясь остановить его:
– Не терзайте себя больше. Ошибки исправляют нас. Наверное, нужно уметь забывать. Мы должны учиться забвению.
Жеремиаш раздраженно закачал головой. Он черкнул еще несколько слов в маленькой тетради и передал ее сыну.