Кстати, сыночку тоже досталось «на орехи»: ему припомнили отлынивание от родительских обязанностей по воспитанию дочери. Свою вину Мария Ильинична, конечно, чувствовала, но не признаваться же в этом при посторонних, даже если это «лучшая» подруга. Посудачив на извечную тему: «Вот были девки в наше время, не то что нынешнее племя», удовлетворенные беседой матроны нежно распрощались, довольные друг дружкой.
Не прошло и дня, а о подлеце Корне уже знал весь город. Как бы далее развивались события, трудно предугадать, но тут произошло такое, что «ну ни в какие ворота».
Впрочем, по порядку.
* * *
Вечером, после трудового дня, добропорядочные бюргеры, отужинав в кругу семьи, разделялись на две неравные половины.
Одни совершали променад по улицам города, перед тем как заснуть в обнимку со своими супругами или подругами. Другие же спешили в трактиры, чтобы выпить кружечку пива и почесать языки. Это происходило ежедневно, и казалось, ничто не сможет разорвать этот порочный, но такой милый круг.
Оказалось, сможет.
Истошный вопль висел в воздухе, и по улице в направлении порта бежал совершенно голый человек мужского пола. Его небольшие яички трепыхались между его худых ляжек, а тело буквально летело на крыльях страха и ужаса.
За ним несся плотно сбитый мужчина с дубиной и зловещим голосом просил беглеца остановиться, обещав при этом прибить его на месте, быстро и болезненно.
Убегающий, вероятно, с этим был не согласен, потому как останавливаться не собирался. Время от времени то один, то другой падали, покрываясь пылью и грязью.
Как долго продолжалась бы погоня, было решительно непонятно, но преследователь со всего маху налетел на камень, лежащий на дороге, споткнулся и в диком прыжке попытался ударить беглеца, прежде чем самому покатиться кубарем, рискуя сломать себе шею.
Дубина с хрустом впечаталась с филейную часть убегающего субъекта, и вопреки ожиданиям горожан, активно болеющих за исход гонки, голый мужчина не покатился мешком по мостовой, а наоборот, получив ускорение, с воплем рванул прочь что было сил и скрылся за поворотом. Пока поднимали одного, другого и след простыл.
– Ну ничего, сволочь такая, я тебя обязательно найду, – рычал, тяжело дыша, владелец увесистой дубины. Наконец поняв весь идиотизм своего положения и не желая быть объектом насмешек, он, зашвырнув штакетину куда подальше, плюнул и поплелся домой.
Ему предстояла долгая разборка с женой, и его глаза сузились от предвкушения семейной вендетты, глаза горели нехорошим огнем, как у быка на ристалище во время корриды.