– Хм… интересно! Дальше! – губернатору по-настоящему становилось интересно, хотя он все еще отказывался верить племяннику, но…
Вторым на стол лег рисунок, выполненный на грубой, пожелтевшей от времени бумаге, он оказался портретом. На нем был изображен уже не молодой, но еще и не старый мужчина – чуть более сорока годов от роду. В фиолетовой сутане с белоснежной колораткой, со всеми регалиями, положенными настоятелю монастыря. На шее священника висел золотой крест и рядом с ним на простом шнурке медальон – лунный камень в неброской оправе.
– Дон Хуан? – последовал изумленный возглас губернатора. Он смотрел на племянника, хлопая глазами.
– Аббат дон Хуан де ла Фуэнте – помощник настоятеля монастыря Сантес Креус в Таррагоне. По свидетельству современников, всячески поддерживал епископа – настоятеля монастыря и помогал во всех его делах. Занимался хозяйственными делами, ведал всеми финансами, фактически распоряжаясь казной монастыря. Был невероятно удачлив – деньги просто липли к его рукам. При нем монастырь богател и расцветал. Ведал всеми вопросами безопасности, раскинув сеть шпионов по всей Испании. Мастер политической интриги, и этим активно пользовался сам епископ и его друзья. С блеском выполнял личные поручения высших иерархов Святой Церкви с одобрения епископа и ему во благо. С недругами был беспощаден. Его ценили за верность и умение дать вовремя полезный совет, а чаще за бескорыстие, готовность выполнять чужую работу и добиваться блестящих результатов, при этом он умудрялся все время оставаться за спиной хозяина, отдавая ему все лавры. Активно продвигался по карьерной лестнице. Его знал сам Папа, и он, по его просьбе, успешно выполнил ряд деликатных поручений.
Сделав небольшую паузу и давая возможность губернатору осознать полученную информацию, Герд счел уместным заметить:
– Портрет, лежащий перед вами, – это копия с картины из личной галереи епископа – настоятеля монастыря Сантес Креус, там же находится и оригинал.
– И когда был написан портрет?
– Примерно двести лет назад, где-то в 1530 году, может чуть позже, но ненамного.
– Герд, ты хочешь сказать, что уважаемому примасу больше двухсот лет?
– Трехсот лет, – поправил дядю племянник.
– Он что, трехжильный?
– Полагаю, что да, – не приняв шутки, твердо заявил Герд. – Более того, я уверен, что он сейчас живет свою последнюю жизнь и ему вскоре придется умереть, при этом передав свои способности кому-то другому.
– Кому? – по произнесенной реплике Герд почувствовал, что плотина неверия прорвана – ему уже верят, и верят безоговорочно.