Слабая надежда кольнула сердце Матвеева, когда от «татар» отделились двое и не спеша направились к его ставшему в оборону отряду.
– Артамон Сергеевич! Да это, кажись, наши казаки, – неуверенно заметил один из есаулов, стоящих рядом.
– Точно. Наши. Кошкарев! Я его лошадь знаю, вон белая звезда на лбу, – уже уверенно и радостно орал стоящий рядом с полковником есаул.
В отряде тоже поняли, что это не татары, и радостный гул нарастал. Людей можно было понять. Они уже приготовились к схватке, к гибели или плену, кому как повезет. А тут вдруг: «Наши пришли! Слава тебе, Господи!» Почти все крестились, плакали, да оно и понятно.
Одного взгляда на огромный обоз, пушки, пленных и хана хватило Матвееву, чтобы понять, что татары ушли и больше их опасаться не следует. А вот победа и слава пришли, и их нужно каким-то образом делить, а делиться не хотелось.
– Где Турчинов? – Матвеев оборвал на полуслове Кошкарева, хотевшего обо всем доложить начальству. Как и подобает командиру отряда.
– Там, – кивком головы есаул указал на переднюю телегу.
– Жив?
– Кажись, живой.
– Веди к нему, – и не дожидаясь приглашения, сам направился к передней повозке. Кошкарев поспешил за ним.
Открывшаяся картина ужаснула полковника, это было написано на его лице, и обрадовала одновременно, но это не для окружающих.
На повозке, укрытой дорогим покрывалом, наверняка взятым из шатра самого хана, лежало обгорелое человеческое тело без признаков жизни, обмотанное чистыми бинтами. Лица не было видно, а вот запах горелого, гниющего человеческого мяса был. Признаков жизни тело тоже не подавало.
– Он жив? – повернувшись к Кошкареву, спросил Матвеев.
– Ежели поднести зеркальце к губам, то вроде дышит, да и теплый пока, – неуверенно, потупив глаза в землю, ответил есаул.
«Так, Турчинов не соперник, Кошкарев тем более, грех не воспользоваться», – Матвеев быстро оценил шанс, который ему давала в руки судьба.
Выслушав доклад есаула и бегло осмотрев обоз и пленников, распорядился:
– Я пришлю лекаря, становитесь рядом на отдых. Завтра двинемся в путь. Вечером зайдешь ко мне, доложишь в подробностях. Выполняй.
* * *
С того времени прошло два года. Славная победа у небольшой речушки сделала боярина Матвеева чуть ли не национальным героем, о его незаурядном воинском таланте стало известно самому царю. И Алексей Михайлович отозвал бравого полковника в Москву, приблизил к себе, и сейчас он начальствовал в Приказе по воинским делам, став фактически вторым человеком в государстве после царя.
А интриги он плести умел, и царь все чаще слушал его и все более косился в сторону Ордин-Нащекина – главы Посольского приказа и пока еще главы правительства.