Он был главным во время войны. Все остальные города пали, но Залем по-прежнему висел в небесах. Уже поэтому казалось вполне разумным оставить его главным.
Триста лет спустя, плюс-минус пара десятилетий, он приказал Идо, Кирен и их неполноценной дочери, не вписывавшейся в его видение совершенного города, покинуть Залем и отправиться на землю со всеми ее уродствами, низкосортными товарами и сломанными машинами. Кирен надеялась убедить его передумать.
Вспоминая об этом теперь, Идо гадал, не надеялась ли она, что Нова сжалится над ней и предложит выбор: остаться одной на Залеме, или отправиться на землю с Идо и их дочерью. Идо знал, что Нова никогда бы этого не позволил. Но он знал, и что выбрала бы Кирен.
Он знал об этом и тогда, просто не хотел признать. Он говорил себе, что женщина, которая шла его искать, проснувшись среди ночи в одиночестве, ни за что не осталась бы одна на Залеме.
Нова сказал бы Кирен, что матери однозначно ущербного ребенка нет места среди жителей летучего города. Но Нова отказался ее принять.
Если бы не дочь, Кирен провела бы первый год на земле в состоянии кататонии. Но в ней оставалось достаточно материнских чувств, чтобы заботиться о ребенке, и достаточно сострадания, чтобы основать клинику вместе с Идо. Они нашли старое здание, на первом этаже которого когда-то был зубоврачебный кабинет. Старое здание давно пустовало. Но строение было крепким, и после небольшого косметического ремонта оно стало их домом с клиникой на первом этаже.
Идо и Кирен сделали для дочери новое кресло-коляску, и она радостно разъезжала в нем. Кирен обучала ее сама, но со временем девочка стала заговаривать о том, чтобы пойти в школу, как другие дети. Кирен заявила, что об этом не может быть и речи, потому что в здании школы нельзя было передвигаться на коляске. Идо не был уверен, что это правда, но если делать так, как хотела Кирен, у нее было меньше поводов страдать.
Их дочь, напротив, вовсе не страдала. Для нее изгнание было приключением. Ей нравилось помогать в клинике, общаться с пациентами – они говорили с ней куда дружелюбнее, чем жители Залема. Идо не стал объяснять, что местные жители не считали ее неполноценной.
Он думал, или, скорее, надеялся: со временем Кирен поймет, что девочке пойдет на пользу то, что окружающие считают ее нормальным человеком, или, по крайней мере, не уродом. Но Кирен приходила в ужас от того, как по-новому, открыто вела себя ее дочь, которой хотелось вращаться среди людей, не знавших в жизни ничего, кроме земли у них под ногами.
Впрочем, время от времени на Кирен наваливалось столько дел, что она забывала о своих страданиях. Пациенты были невероятно счастливы появлению клиники, где их лечили за посильные деньги, и даже если они вообще не могли заплатить. Их благодарность выражалась в непривычной для Кирен манере, и Идо видел, что порой ее это глубоко трогало. Хотя она по-прежнему не могла понять, как люди могут быть счастливы без вещей и материальных благ, которых ей так не хватало.