Следовало пройти в комнату и дочитать про «первое дело» и так далее, однако щенок вдруг заурчал, сердито тявкнул.
– Ты чего, Рафинад? Тихо, дружок, это я…
Щенок тявкнул вновь и со всех лап бросился на улицу, минуя оторопевшего Виктора. Быть может, вернулся Макар? Или наконец-то объявилась Лиза? Ковалев поспешил во двор, по дороге нацепив на ноги старые кроссовки друга.
Плотный туман окутал всю округу. Вот почему нет звезд. Виктор плюнул на тлеющий окурок, бросил в сторону, где за бетонной дорожкой – он знал, но не видел – росли кусты смородины и крыжовника, и почувствовал себя на дне глубокого моря, в бездонном провале, а двери на веранду – задрайка корабля. Стоит протянуть руку вправо, и почувствуешь твердый борт – стену дома. А если двинуться вдоль борта, метров через двадцать – двадцать пять возникнут в морской мгле гребные винты корабля, плененные рыбачьей сетью. Макар уже минут десять орудует кусачками, и ему нужна помощь.
Было такое. Когда-то. А теперь борт и гребные винты – наваждение, рисуемое фантазией и туманной мглой. Виктор прошел к калитке. Чего бояться? Дверь на веранду – сзади, дощатый заборчик – вот он. Два больших ореха темными громадами справа и слева. А дальше – хоть глаз выколи.
Странно: Зот писал, что снотворного подсыпал, но что-то спать совсем не хочется. Или Ковалев действительно спит? Он до боли в суставах вцепился в доски забора. Вполне реальные доски.
Рукоять секиры Гель-Шаша тоже была вполне реальной, после боя горели ладони; захват Гермия казался вполне реальным; укусы бронзовых змей – Виктор коснулся лица – реальнее не придумаешь. Ковалев осторожно прикусил губу – больно! Да нет же! Не сходи с ума, Виктор Сергеевич. Ты в реальном мире: Рафинад, записка от Макара… Черт. Обронил, когда щенок выскочил на улицу. В какой-то момент испугался, что Рафинад бросится кусаться.
– Рафинад, – позвал он собачонку. Попытался присвистнуть, но, боясь нарушить тишину, только прошипел.
Ковалев неспешно вышел за калитку. Под ногами дорожка к дому, распластанные кустики спорыша на ней – темными кляксами, дальше край старого асфальта. Виктор сделал пару шагов к дороге: мир впереди проявился смутными пятнами; мир позади – скрылся в пелене тумана. Шагнул на дорогу. Теперь все вокруг исчезло, остались камешки да выбоины под ногами. Ни орехов, ни калитки, ни тем более дома. Игра с туманом все больше увлекала Виктора. А вот если покружиться, найдет ли он с первого раза калитку дома или попадет во двор напротив?
Он воровато оглянулся, опасаясь, что кто-то из сельчан станет невольным свидетелем его чудачества. Потом долго будут тыкать пальцем в спину, хихикать: городской-то совсем из ума выжил! Представляешь, Семеновна, ночью кружился посреди улицы. Дурень!