– Но зачем тебе лезть на рожон?
– Затем, чтобы тебя и меня в покое оставили, – зло ответил Зотов. – Если все выйдет, никто больше в мой дом не посмеет ступить. Об этом сам Князь – Назим – позаботится.
– А если не получится? – Ее голос сел.
Макар печально улыбнулся.
– Тогда Назим будет тебе защитой, – тихо ответил он. – Дом у тебя есть…
– Макар! – воскликнула Лиза, закрывая уши ладошками. – Не надо, прошу, не надо!
– Прости. – Он не подошел и не утешил – вонючий грязный мужик в рванье.
Она хотела броситься на шею, не пустить, но Зотов держался на расстоянии и отступил, когда она сделала робкий шаг.
– Я вернусь – ты же знаешь…
В сухой прошлогодней траве, побитой ливнями и морозами, звериные тропы влажно блестели. Коты ходили в степь за мышами, беспризорные собаки – на охоту за зайцами, дрались с волками за добычу, нагуливали приплод, который теперь вырос и терроризировал село.
Макар нашел тропку за домом Седрика Мермудинова – кошара у него была солидная, а дом стоял на новой татарской улице третьим от окраины. Трех овец у него волки уже зарезали, и Зотов надеялся – хищники еще вернутся.
Татарский самозахват, который ныне превратился в улицу, заканчивался двумя брошенными коробками из ракушняка – желтого известняка. Хозяева переселились ближе к Симферополю. В этих развалинах и поджидал Зотов хищников.
Стояла ясная лунная ночь, потому морозная. Раза два Макар прикладывался к «федоровке», разгоняющей кровь, согревающей тело. После полуночи кузнец выбрался из укрытия и, шатаясь на неверных ногах, побрел к тропе. Идти получалось плохо. Очень скоро он зацепился за корень сухого молочая и упал. Водка из открытой бутылки оросила землю.
– Ыц! Зараза, – пьяно пробормотал Макар, пытаясь подняться на ноги.
Не получилось, и тогда Зотов махнул на все рукой, лег на живот и через несколько минут мирно засопел.
Так выглядело со стороны. На самом деле Зотов приложил правое ухо к земле, подложив ухо шапки, и распластался, чтобы хорошо чувствовать чужие шаги, даже самые легкие. Волк ходит на пальцах, как вор – на цыпочках. Макар успокоил дыхание и замер, вошел в полудрему.
Лежит у заброшенной «коробки» пьяный в доску мужик, сопит. К утру, когда кровеносные сосуды после попойки сузятся и морозец покрепчает, может, и замерзнет насмерть, но уж точно добром для него такая ночевка не кончится. Волки его сразу почуяли, обошли по дуге, однако никакой опасности мужик для них не представлял. От человека несло навозом, водкой да мочой. Только лежал он неудобно – на тропе к кошаре.
Волк осторожно подошел к мужику на расстояние шага – ни запаха страха, ни вони стали или пороха. Горячая кровь стучит в жилке на шее, дразнит хищнику нос. Добыча, но не та. Если бы так овцы в степи ночевали.