Он принялся целовать мои щеки, отрывисто касаться губами губ.
- Моя хорошая, моя... Моя...
Ледянский ласкал меня, шептал волнующие слова. Я тоже скользнула руками к его
шее, затылку.
- И я хочу быть с тобой. Больше жизни.
Я не могла врать. Все эти недели я изнемогала от страсти, от нежности к этому
мужчине. Не смела даже задержать на нем взгляд, не то чтобы признаться в
чувствах. Но сейчас он здесь, со мной. Родной, теплый, ласковый. Он нуждается во
мне, и я не уступлю его никому.
Ник вновь соединил наши губы. Его ладонь легла на мою грудь, теплые пальцы
чуть сжали сосок. Я застонала, руками скользнула по его позвоночнику. Ощупала
бедра, живот. Мужчина тяжело дышал, не разрывая глубокий поцелуй. Ладонью я
почувствовала горячую бархатистую плоть, погладила, очертила пальцами. Так
нравилось касаться его. Слышать сдавленный стон.
Он приподнялся, достал еще одну резинку, надел. Развел мои бедра, сжимая
ягодицы. Притянул к себе, вошел. Медленные, ритмичные движения. Теперь мы
смаковали близость, со стонами выдыхали после каждого толчка. Я ощущала, как
он наполняет меня. Любовалась сильным телом в капельках пота, сходила с ума от
его запаха. Окончательно понимала и верила—он здесь, он мой.
Мы кончили в унисон и еще долго переводили дыхание. Не хотелось ничего больше
говорить. Казалось, все и так понятно, уже решено. Мы не сможем друг без друга, и
остальному миру придется лишь смириться. В переплетенье тел мы сладко уснули
до утра.
Никита
Мне было неловко, что я умудрился уместить в одни сутки весь конфетно-букетный
период и первую близость. Но мне не терпелось, наконец, хочу от слов перейти к
каким-то действиям. Да и просто окружить Еву позитивом. В последнее время мы
только и делали, что преодолевали трудности. А впереди еще более нелегкий путь.
В последние дни у колыбели дочери я много думал и пришел к выводу, что
правильнее всего будет строить семью с Евой, Тасей и Лялькой. В Еве я внезапно
нашел самую желанную женщину и родную душу. С Таськой мы стали лучшими
друзьями, и я с удовольствием буду выполнять все функции ее отца. Моя же
малышка... Ляля совсем не нужна родной матери.
После откровенного разговора, который перешел в разборки на повышенных тонах,
Есения толком ничего мне не сказала. Она твердила лишь, что я сошел с ума. Что
обманул ее. Я был готов позволить ей остаться в особняке с дочерью. Но Еся
побыла там только день, практически не выходя из комнаты. К дочке она не
заглядывала, потом и вовсе уехала прочь. Сказала моей маме, что сделает дела в
городе и переночует у родителей. Ошеломленная матушка не перечила. Если я