Зрение сбивалось, буквы прыгали словно блохи, мозг отказывался воспринимать информацию, а внутри уже все холодело:
Девятое мая. Село Рубежное. Один из самолетов, участвовавших в авиашоу, приуроченному к годовщине победы в Великой Отечественной войне, потерял управление и упал на жилые дома в селе Рубежное, N-ской области. В результате трагедии погибли три человека, среди них ребенок и беременная женщина, еще четверо получили травмы различной степени тяжести. Пять домов разрушено. Семьям пострадавших окажут помощь.
Девушка подняла глаза на Савельича, так ничего и не нашедшего в кипе газет на подоконнике, и вымученно улыбнулась, все еще отказываясь верить в собственную страшную догадку:
– Это у вас в селе упал самолет во время авиашоу?
– У нас, у нас, милая, беда такая приключилась. Все так перепугались, ребятишки плакали, а невестка моя беременная чуть не родила раньше срока, представляешь?
Мона молча кивнула и поднялась.
– Извините, мне надо идти, – с трудом выдавила она, стараясь сдержать предательскую дробь зубов и крупную дрожь.
– Иди, конечно, но ты заходи, милая, а то мне, старику, скучно тут, уже дни считаю, когда смогу к своим поехать.
Открыть входную дверь получилось со второй попытки, она вывалилась на улицу и рухнула на колени прямо в лужу, схватилась за горло и судорожно попыталась вдохнуть, но безуспешно. Словно кто-то невидимый душил ее шелковым шнурком.
Ян не выходит из библиотеки и все пишет и пишет, вся жизнь в письме. Семья Савельича погибла, но он отказывается это признавать. Эти люди психи. Психи. И хуже всего то, что они ей искренне понравились, что она не увидела, не догадалась, не почувствовала, что они все больны. Она ведь даже в какой-то безумный момент почувствовала, что обрела семью – мужа, мать, дедушку.
Сил плакать больше не было. Внутри закручивалась спираль гнева, пока все еще небольшая, но грозящая распрямиться и разорвать ее на части.
Графиня. Последняя надежда была на графиню.
Мона с трудом поднялась и, не замечая насквозь промокших джинсов, побрела к дому Анастасии. Ноги моментально заледенели, на улице похолодало, и мелкие лужицы снова подёрнулись тонким льдом. Завтра утром будет гололед, – машинально отметила она, – сюда будет тяжело добраться. Впрочем, кому сюда добираться кроме Кирилла?
Закрытые ставни и глухие звуки приобрели совершенно новое значение. Что, если за ними скрываются психи? Смотрящие – это доктора или медбратья, которые дают им лекарства и делают уколы. Поэтому здесь нет людей на улицах. Поэтому здесь вообще всего одна улица со странным набором зданий. За большие деньги Кирилл обеспечил каждому больному комфортную среду обитания – Ян сидит в библиотеке (не приходилось сомневаться, что в прошлой жизни он имел дело с книгами). Савельич, похоже, работал почтальоном, уж больно органично он смотрится за конторкой. А графиня… Ее дом был похож на небольшой средневековый замок.