– Все, что скажешь, папуля, – горячо схватила протянутую руку примирения Мона и подвинулась на широком сиденье ближе к нему.
– Мы сейчас едем в ресторан, – объявил Михаил Борисович, скептическим взглядом окидывая наряд дочери – дурацкая короткая курточка и шортики, больше смахивающие на пояс. Немного подумал над тем, пустят ли в таком виде, но затем решил положиться на свою репутацию – в этом месте его хорошо знают и не осмелятся возмущаться. Он посмотрел на золотистый «Ролекс» – половина седьмого, ужин в семь, переодеться не успеет. Поедет, как есть. Пока еще полна раскаяния.
– Поужинать? – вяло поинтересовалась Мона. К еде она была равнодушна, и в последнее время Михаил Борисович начал волноваться: уж не подсела ли она опять на кокаин, чтобы похудеть. Дурацкое желание быть похожей на скелет.
– Можно и так сказать, – кивнул отец и немного поиграл с мыслью, сказать ли дочери о Кирилле. С одной стороны, это даст ей время обдумать очередную пакость, а с другой, если он промолчит, она может взорваться прямо в зале ресторана и закатить скандал несмотря ни на что.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – все же сообщил он.
– Папа! – задохнулась от возмущения Мона и снова шарахнулась в дальний угол. Отец нажал на кнопку и поднял стекло, отделяющее их от водителя. Выяснение отношений было неминуемо.
– Ты опять хочешь выдать меня замуж? – начала закипать девушка, и Михаил Борисович подавил тяжелый вздох.
– Хочу, – честно ответил он, – пусть твой муж вытаскивает тебя из дерьма, когда тебе в очередной раз станет скучно.
– Тебе лишь бы избавиться от меня! – Девушка поспешила воспользоваться испытанным средством, и ее глаза наполнились слезами. Михаил снова увидел Лясечку. Трепетную, как олененок. Он никогда не мог толком сказать, действительно ли Мона считает, что он хочет от нее избавиться, или же она просто ловко им манипулирует, чтобы не связывать судьбу с одним из тех, кого он считает достойным своих миллионов – ведь именно ее мужу он собирался передать свою империю. Кому же еще?
– Это неправда, Маша, и я не хочу в очередной раз это обсуждать, – отрезал и потянулся в карман пиджака за новомодным приборчиком, в который вставлял сигареты. Производители обещали, что так он употребляет только никотин, а все остальное, именно то, что убивает лошадь, остается за бортом. Врали наверняка, но ему было плевать. Он умрет, когда сам захочет. Но вначале пристроит дочь. Поэтому надо поберечься и не испытывать судьбу двумя привычными пачками в день.
– Я надеюсь на твое благоразумие, Мария. Всего один ужин, – подвел он черту и затянулся.