– Нет. Библиотека и рукоделие, – покачал головой Кирилл, – это то, что вас ожидает.
Она бросила нож и вилку на стол, приборы задели тарелку, и в тишине звон фарфора показался оглушительным. Кирилл приподнял бровь.
– Извините, – тут же спохватилась Мона, – но мне эта фигня неинтересна.
– Как скажешь, тогда у тебя вообще не будет занятий. – Кирилл пожал плечами и, отодвинув стол, поднялся. – Твой ужин окончен.
Она не стала спорить. Гордо поднявшись из-за стола и изо всех сил стараясь не обращать внимания на свое платье, прошла к двери столовой. Кирилл, аккуратно сложив приборы, последовал вслед за ней, открыл дверь, предложил ей руку, но Мона его проигнорировала.
Молча они поднялись по лестнице, он довел девушку до комнаты и остановился.
– На всякий случай предупреждаю – дом поставлен на сигнализацию и по всему периметру установлены камеры. Если вы решите сбежать, я об этом узнаю спустя приблизительно тридцать секунд. Будет очень жаль вашу хорошенькую головку. Спокойной ночи. – Кирилл развернулся, собираясь уйти.
– Я могу принять ванну? – уточнила Мона. Она снова почувствовала, что продрогла.
– Ни в чем себе не отказывайте, – с этими словами он удалился, а девушка зашла в комнату и захлопнула за собой дверь. Посмотрела на замок – засова не было. Ну и ладно! Все равно он видел ее голой.
Первым делом сбросила идиотское платье – никогда больше его не наденет! Затем прошла в ванную и пустила горячую воду. Кто-то уже успел заменить пену – на столике возле зеркала стояла новая упаковка. Мона щедро плеснула пахнущую фиалками жидкость под кран и залезла в воду. Значит, в доме есть прислуга – некто поставил сюда тюбик, пока они ужинали. Да и наверняка не сам Кирилл готовил спаржу. Почему-то одна мысль о нем, варящем зеленые ветки, настолько развеселила, что девушка хихикнула с легкостью молодости, забывая обо всех перипетиях сегодняшнего дня.
Погрузившись в ванну, она принялась размышлять. Этот чувак решил сделать из нее Галатею, или как там ее. Интересно, кто это? Внезапно она подумала, что зря, наверное, они с Кейт смеялись над стареньким профессором английской литературы, влюбленным в свой предмет. Им категорически не нравились чтения на свежем воздухе, которые тот устраивал прямо на траве. Моне все время казалось, что муравьи сейчас залезут ей в трусы, и это мешало сконцентрироваться на Шекспире и Байроне (этих товарищей она помнила, они были на редкость плодовиты, и ученики только и делали, что читали их). Но она в упор не видела ничего запрятанного в хитросплетении строк и местами не понимала, что хотел сказать автор. Из всех произведений, которые профессор пытался вбить в их головы, ей нравилось только «Ромео и Джульетта». Было что-то такое в этой любови… Жаль, что такое возможно только в книжках.