– Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей, – процитировал наизусть Женя.
Оля подняла на парня удивленные глаза. Стихи Воробьева не любила. Просто не понимала их. А чтобы еще и заучивать…
– Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных, – закончил парень.
Оля поежилась от холода.
– Ты ничего такого не подумай, я стихи почему-то быстро запоминаю. Стоит только пару раз прочитать… – начал оправдываться Женя. – А по Мандельштаму работу научную писал в прошлом году!
А Оля ничего такого и не подумала. Разве что вспомнила, как и Игошина собиралась писать научную работу, только по анатомии. А вот Оле бы в жизни не пришло в голову таким заниматься, ей и домашнего задания хватает…
А что, если Женя посчитает ее неинтересной собеседницей? Решит, что она недостаточно умна для него… Может, удел Оли – как раз выяснять вместе с Риной степень лопоухости какого-то неизвестного одиннадцатиклассника Маркина…
– Оля? – позвал задумавшуюся девочку Женя.
– Работу по Мандельштаму? – растерянно переспросила Воробьева.
– Ну да! – отозвался Женя. – Ты знала, что Осип Эмильевич умер в ссылке от тифа, из-за морозов тело поэта вместе с остальными умершими от эпидемии целый месяц пролежало возле больницы…
– Зачем ты мне это рассказываешь? – поежилась Оля, пряча замерзший нос в шарф.
– Мне нравится бывать в этом месте, – проговорил Женя, глядя на ворчащую от ветра Неву. На темную воду опускались белые снежинки, которые тут же таяли. – Здесь понимаешь, как одновременно жесток, несправедлив и гениален мир. Ты только подумай, что тем людям пришлось пережить и выстрадать?
Оля молчала, поглядывая на противоположный берег…
– А вообще, ты права! – негромко рассмеялся Женя. – Что я несу? Теперь ты сочтешь меня самым странным на свете, и больше не будешь общаться… У меня всегда плохо обстоят дела со свиданиями…
В то время, как Оля переживала, что Женя решит, будто она глупа для него, парень боялся показаться занудным…
– Так это свидание? – вспыхнула девочка.
– Вообще тут неподалеку есть классная кофейня, но ты пришла с собакой… Прости, Нортон! – Женя улыбнулся заскучавшему сидеть на месте псу. – Но у меня есть с собой горячий шоколад в термокружке! Как знал, что понадобится…
Ребята спустились к воде. Молча уставились на реку, в которую продолжал падать сырой осенний снег.
– Если бы я узнала, что кто-то сжег сочинения, тоже бы рассказала о случившемся учителям! – негромко проговорила Оля.