— Но…
— В семь часов. Будьте готовы.
Талос непринужденно зашагал прочь. Слишком непринужденно. Амалия пришла в ярость. Недолго думая, она схватила недоеденное яблоко и швырнула им в Талоса. Яблоко попало ему в затылок.
Талос медленно повернулся, затем присел, чтобы поднять с пола «снаряд», быстро осмотрел его, а потом уставился на Амалию. Даже с расстояния она увидела угрозу в его глазах.
Амалия судорожно сглотнула. С растущим ужасом она наблюдала, как Талос направляется в ее сторону.
— Вы должны быть осторожнее, певчая птичка. Любой другой мужчина на моем месте сочтет метание яблока брачным ритуалом.
В его глубоком, резком голосе слышалась игривость, которая напугала Амалию еще сильнее.
Ее сердце билось так громко, что она была уверена, будто он слышит его стук.
Талос стоял к ней так близко, что она видела щетинки на его сильном подбородке, заметила, как он раздул ноздри, обратила внимание на шрам на его брови. Она против воли подняла руку, словно хотела прикоснуться к его лицу…
Талос наклонился и прошептал ей прямо в ухо:
— По-моему, я вас все-таки напугал. Но не так, как я пугаю других людей.
С этим загадочным комментарием он выпрямился, кивнул ей на прощание и ушел на свою виллу.
Только тогда, когда он отошел от нее на несколько метров, Амалия сумела перевести дыхание и немного расслабиться.
Хотя белый топ с длинными рукавами и темно-синие легинсы Амалии выглядели совсем не по-спортивному, Талос не сказал ей об этом. Но он многозначительно уставился на ее холщовые туфли на плоской подошве.
— У вас нет кроссовок? — спросил он.
— Нет.
Он фыркнул.
— На самом деле я не занимаюсь спортом, — призналась она.
— Вы им займетесь в следующие тридцать дней.
— Я считаю спорт скучным.
— Это потому, что вы не умеете тренироваться.
Это походило на спор с деревяшкой. Но деревяшка не вызвала бы такую немедленную реакцию Амалии.
Талос был в темно-серых спортивных штанах, которые облегали его длинные, мускулистые ноги, и черной футболке, обтягивающей широкую грудь. Щетина на его подбородке была гуще.
При одном взгляде на него у Амалии участилось сердцебиение.
Он повел ее к своей спортивной черной машине, которая сверкала даже в ранних сумерках. Усевшись на сиденье, она почувствовала запах кожи. Как только Талос расположился за рулем, она почувствовала себя хрупкой, словно была сделана из фарфора, а не из плоти и крови.
Отмахнувшись от этой странной мысли, она сцепила пальцы в замок и взмолилась, чтобы их поездка была короткой.
— Как вам пьеса? — спросил он после нескольких минут молчания.
— Она красивая.