Южные ворота Изумрудного напоминали собой проходную какой-то овощной базы или заброшенной воинской части. Грязь, мусор, облупившаяся краска на стенах, покосившиеся столбы ограды, проржавевшие ворота – для полноты картины не хватало только какого-нибудь прапорщика, украдкой перекидывющего через забор ветхий мешок с парой ядерных боеголовок внутри.
Отогнав витавший перед глазами образ и приказав Эдику ждать за пределами города, я миновал часовых, прошел пару сотен метров по узкой улочке, после чего неожиданно оказался на окраине рыночной площади. Рядом с памятником американской толерантности, чтоб ее...
– Вступайте в общество защиты животных!
– Грибы-бегунки, недорого! Еще шевелятся!
– Куплю нептуний!
– Карта секретного бункера, почти даром!
– Пати на синего альена! Бесконтрольная зона! Не упусти свой шанс!
– Пирожки горячие! Беляши!
Пришлось обходить все это буйство по кругу – гулять по базару и рассматривать творившееся там непотребство мне сегодня не хотелось в принципе.
К сожалению, довольно скоро выяснилось, что у местного картографа совершенно идентичные чувства вызывала уже моя собственная персона. Увидев нежданного гостя, старый латинос тут же достал из-под стола тесак, с грохотом вонзил его в многострадальное дерево и только после этого сподобился открыть рот:
– Чего приперся, расист недоделанный?
– Я не расист. У меня вообще питомец голубой.
Собеседник гневно нахмурился, открыл и закрыл рот, но так и не нашелся, что ответить на такое заявление. Я же, решив не дожидаться того момента, когда его навестит очередная недобрая мысль, миролюбиво произнес:
– Мне про одно местечко информацию получить нужно. Называется Рэд Лайк Сити. Знаете о нем?
– Я знаю здесь обо всем, бледнолицый молокосос, – отрубил мексиканец. Затем подумал и добавил: – Просто не помню.
– Так знаете или нет?
– Знаю. Но не помню.
Мне пришлось напрячь извилины, чтобы сообразить, к чему клонится разговор.
– А что же требуется для того, чтобы вы все вспомнили?
– Нужно подумать, – лицо картографа озарилось хищной улыбкой. – Наверное, если ты принесешь мне левую среднюю ложноножку фиолетового альена и пятьдесят тысяч кредитов, то мы что-нибудь обнаружим в архивах.
– Ложноножку? – Я невольно почесал затылок. – Где ее взять-то...
– Ладно, так уж и быть, сделаю тебе скидку, – гадостная ухмылка собеседника нравилась мне все меньше. – Обойдемся без ложноножки. По рукам?
– По рукам... стой, сколько, ты сказал, надо кредитов?!
– Пятьдесят тысяч, – не моргнув глазом повторил чертов латинос. – И помни, ты уже согласился. Уговор дороже любых денег.