В 1555 году, за десятилетие до смерти, пытаясь защитить малолетнего сына от неумолимой логики окружающего мира, Мишель Нострадамус напишет для него письмо-завещание:
"Я часто предсказывал то, что долгое время было скрыто и все же сбывалось. И все это происходило в силу вдохновения и интуиции, исходящих от Бога. Удивительные предсказанные события, счастливые и несчастные, происходили повсеместно и с нарастающей быстротой, однако, не желая нанести вред ни настоящему времени, ни, особенно, будущему, я не хотел предавать огласке свои предсказания. И связано это с тем, что царства, секты и религии с течением времени потерпят столь резкие изменения, что станут своей же противоположностью, и если бы я открыл им то, что произойдет с ними в будущем, то великие и сильные этих царств, сект, религий и вер, сочли бы это будущее столь мало подходящим для себя, что прокляли бы на столетия вперед то, чего нельзя избежать и что грядущие поколения увидят и смогут понять... В силу этого и я решил отказаться от провозвестия и удерживая свое перо от бумаги. В дальнейшем все же мне пришлось отступить от это правила, чтобы в темных и загадочных выражениях способных озадачить каждого, сообщить хотя бы о наиболее важных переменах в судьбах человечества, стараясь не оскорбить при этом хрупких чувств, поскольку я заметил какое впечатление оказывают пророчества на людей, когда они сбываются. Поэтому я пользовался тайным языком более, чем другие пророки..."
Быть может свой тайный язык провидец "подсмотрел" у современника Иеронима Босха, чьи прекрасные и ужасающие картины восхищали не только ценителей искусства, но и сильных мира сего, среди которых самым страстным почитателем фламандского мистика был могущественный король Испании Филипп II.
∙ Самой важной, метафорической, концептуальной картиной Босха стал созданный в первое десятилетие XVI века знаменитый триптих "Сад земных наслаждений", где нашла своё воплощение тайная и явная судьба человечества. Никому после Данте не удавалось так ёмко и глубоко изобразить прошлое, настоящее и будущее, разрешённое в духовной, чувственной, интеллектуальной и телесной ипостасях.
Перед нами зримо предстаёт сакральная история бытия, построенная по принципу креста, в своём перекрещивании смысловых сюжетов. Перед зрителем возникает мир "как процесс", явленный во времени от сотворения Эдемского сада до Армагеддона по горизонтали, от места Господнего на Святой горе до безобразного конвейера адской кухни по вертикали.
Перекрёстных сюжетов-посланий ни один, и ни два - их множество, но не произвольное, а чётко определённое мистическим прочтением Библии. Подобно символизму "Божественной комедии", Босх использует количественное повторение-перекрестие в изображении Эдемского сада равное числу дней творения книги Бытия. Изображая в центральной части триптиха искажение природы всего сущего, а не человека только, используется как сквозной образ тайны Вавилона - "матери блудницам и мерзостям земным".