В этот момент меня и озарило. А что, если автором моих книг изобразить несчастного наркомана? Сам он уже ничего не оспорит, и не ответит на вопрос, на что тратил гонорары.
Я предпринял кипучую деятельность, первым делом разузнав подробности жизни бедолаги. Оказалось, так и есть, жил уединённо, употреблял морфий, который приобретал в больнице через знакомую санитарку. Когда-то у него вышла одна детективная книжонка, отнюдь не имевшая успеха, после этого издательства его рукописи уже не принимали. Пытался вести в газете криминальную колонку, но после очередного морфийного загула окончательно испортил себе реноме.
Я позвонил Малковичу и предложил встретиться в уединённом месте, захватив чистые бланки бухгалтерской отчётности. Сначала я разъяснил Малковичу, что Джим Моррисон – не кто иной, как Алекс Гринуэй, и тут же расписался на бланках почерком покойного. Как он подписывался, я, само собой, тоже выяснил. Для этого пришлось нанять человека с полукриминальным прошлым, бравшего за свою работу немалые деньги. Но он оказался настоящим профессионалом. Проник в комнату покойного и раздобыл мне несколько бланков с автографом Гринуэя, а также рукописные листы с образцами его почерка.
Я не упоминал, что умею подделывать чужой почерк и автографы? Да, имеется у меня такой талант, которому наконец-то нашлось применение. Потренировавшись, я исписал с десяток листов, представив их словно черновики романа «Код да Винчи», благо что пишущей машинки в доме наркомана не имелось. Эти листы тем же профи были подброшены обратно в квартиру усопшего, и найдены там спустя несколько дней одним пронырливым писакой из «Нью-Йорк Таймс». Перед тем, как проникнуть в опечатанное жилище (куда мой человек также пробрался без проблем), репортёр получил анонимное сообщение, что в квартире Гринуэя может храниться рукопись романа. Естественно, он свой шанс прославиться не упустил, хотя и получил от копов на пряники. Надеюсь, графологи в Бюро не слишком придирчивы, иначе при всём моём старании смогут обнаружить отличи, сравнив почерк настоящего Гринуэя и мою подделку.
Ну а подписи были проставлены на бланках, которые я сейчас протягивал Малковичу.
– Ваш бухгалтер может вписать нужную сумму. Тут бланков с запасом, так что имеете право на ошибку.
Малкович заметил, что легенда шита белыми нитками, на что я возразил: мол, лучше такая, чем вообще ничего. Потому что ФБР из него душу вытрясет, и он им меня сдаст, а мне не очень хочется оказаться в центре этого скандала. И повторил просьбу всех причастных держать язык за зубами. Это же ранее я ещё раз сказал машинистке, печатавшей мой первый роман. Спокойно так сказал, мило улыбаясь, отчего девушка вдруг побледнела и часто-часто закивала.