Схватив охапку карандашей, работница отделяет часть левой рукой, и — внимание! — в руке у нее оказываются ровно три дюжины. Она делает это в мгновение ока. Я тоже попытался, но это очень трудно. Это достигается благодаря тому, что карандаши складываются в гексагональную фигуру, стороны которой образованы из пяти-трех-пяти-трех-пяти-трех карандашей. Три грани этого гексагона вполне естественным образом помещаются в руке среднего размера. Преимущество метода заключается в том, что шестигранные карандаши можно группировать и считать точно таким же способом[687].
Эта забавная зачарованность работой рук, которые как бы заменяют голову, является еще одним, хотя и символическим показателем значения невербального мышления в случаях, когда имеешь дело с миром артефактов. Как и мгновенный приблизительный подсчет, оно, очевидно, базируется на инстинкте, доведенном до совершенства благодаря опыту. Но, похоже, способность оценивать количество и размеры, не прибегая к сознательному точному подсчету или измерению, может естественным образом развиться только у того, кто не сопротивляется этому. Торо, помимо всего прочего, имел прирожденную склонность к подсчетам и измерениям, что подтверждается его рассказами о жизни на берегах Уолдена (а его палка для ходьбы одновременно была мерной рейкой). Вполне возможно, что ни он, ни другие фасовщики не пытались сознательно научиться хватать определенное количество карандашей, которые надо было обернуть упаковочной лентой. Но способность считать пальцами, несомненно, позволяла освободить голову от мыслей о карандашах и упаковке и думать в это время о вещах менее скучных, чем рутинная работа, которую требовалось выполнить.
Таким образом, обещание Эберхарда Фабера относительно заявленного количества карандашей в упаковке было вполне достижимым. Но более важным в его гарантии было то, что осталось невысказанным. Между тем неявно подразумеваемое может реально способствовать продажам. В самом деле, карандаши «Фабер» продавались хорошо благодаря тому, что считались одними из лучших за свою цену. Те, кто хотел получить самые качественные карандаши, платили максимально высокую цену. Люди, ищущие карандаши подешевле, брали сорт похуже, однако в своей категории они все равно объявлялись Фабером чемпионами. Заявление об абсолютном совершенстве всех его товаров было, конечно, весьма относительным.
Сегодня качественные карандаши для письма — «Монгол», «Велвет», «Мирадо» и другие — действительно выглядят красиво. У таких карандашей прочный грифель с тонким острием, легко скользящим по бумаге. Древесина с прямыми волокнами хорошо затачивается. Карандаш привлекательно отделан: краска яркая, маркировка нанесена четко. Ободок карандаша красиво декорирован, он прочно и прямо удерживает ластик. Короче говоря, карандаш выглядит совершенным: это предмет, которым можно восхищаться, так же как мы восхищаемся автомобилем или мостом. Но, если карандаш выглядит столь же совершенным, как новейшая модель автомобиля или только что построенный гигантский мост, почему эти предметы все время подвергаются изменениям? Почему постоянно должны появляться новые модели и новые конструкции?