Фон Штаммер любил не только допрашивать, пытать, но вначале немного поиздеваться, «пошутить».
Шерали был невозмутим.
— Если господин майор не знает о существований узбеков, то узбеки отлично знают великих Бетховена И Баха, Лессинга и Гейне, Шиллера и Моцарта! В то время, когда господин майор и подобные ему уничтожают города и села, когда они обращают народы Европы в рабство, узбеки создают оросительные каналы, делают землю красивее и богаче.
Офицеры опять переглянулись. Фон Штаммер старался ничем не выдавать своего возмущения и ненависти.
— Эту лекцию следовало читать партизанам… — оборвал он. — Я ее не пойму…
Майор решил переменить тактику. «В сущности, какое мне дело до того, где он родился и кто по национальности?» — думал он.
Он повернулся к столу и, открыв один из ящиков, вытащил из него черную папку.
— Нам известно все, что касается партизанского отряда, действующего в районе Червонного Гая и не оставляющего в покое мирное население и гарнизон. Поэтому я требую подробно рассказать все об отряде.
Комиссар усмехнулся:
— Что же меня спрашивать, если вам все известно? Неужели нечего делать? Да я ничего и не скажу.
— А может, подумаете? Вам есть о чем подумать. Советую.
Комендант начал допрос. Но это было только вступление. За вступлением последуют другие испытанные методы.
Прикусив губу, Шерали старается думать о другом. Думать о деревьях, о хороших, добрых людях. Несколько раз он теряет сознание. Но его вновь возвращают к жизни. Вновь перед ним встает фон Штаммер.
Комендант быстро, точно человек, которого осенила блестящая мысль, снял телефонную трубку.
— Приготовьте Приходько.
Шерали вздрогнул.
— Напрасно говорят, что у нас, у офицеров фюрера, отсутствуют гуманность, человечность и справедливость. Вы можете убедиться во вздорности этих утверждений. Напрасно отворачиваетесь от нас. Вижу, вы молоды. Знаю, что у вас есть маленький сын. И жена у вас молода, красива.
Шерали слегка побледнел. Этот фон Штаммер будет добиваться от него признания любыми средствами. Ясно одно: он придумал жестокий план. Вдруг на его глазах начнут пытать Тамару…
Комиссар с надеждой взглянул в окно.
Никого.
Майор торжествовал. Он любил эти минуты. Ведь бывало, что люди в ожидании пыток сходили с ума.
Упорство коммуниста!.. Он слышал об этом.
«Посмотрим, что за упорство».
— Ничего не надумали? — с наигранной вежливостью спросил комендант. — А жаль!.. Жаль.
Он снова взял телефонную трубку. Движения его были медлительны.
— Как Приходько? Что еще за нежности! Приведите в сознание. И живо!
Так же медленно фон Штаммер положил трубку.