Из дома приходили письма. Вначале с обидой: окончил службу и не явился ни на один день. Потом привыкли, стали подробней сообщать новости. Шерали с увлечением рассказывал в письмах об учебе, любил он и помечтать.
«Вернусь к вам, — писал он, — такие сады выращу, каких и в сказке не было».
Многое хотел узнать студент из далекого Узбекистана. Увидел, что товарищ по курсу регулярно, каждый день, изучает немецкий язык, решил: тоже буду. Готовятся студенты к спортивным соревнованиям: ни в коем случае не отстану.
Когда Шерали окончил техникум, к нему обратились с вопросом:
— Куда бы вы хотели поехать на работу? Разумеется, на родину тянет?
— Еще бы!
— Но там лесов мало, — заметил директор. — А вы совсем без опыта. Все же следовало бы пройти основательную практику в лесном краю. В настоящем лесном.
Шерали знал, что ему желают только добра.
И он поехал в лесничество Червонного Гая.
Разъезд, где сошел с поезда Шерали, назывался «Лесной».
С деревянным чемоданчиком, с которым Шерали прибыл еще в армию, стоял молодой лесовод на пустынной станции. Вечерело. Шерали размышлял, куда ему идти.
Пожилая женщина участливо спросила:
— Что стоишь, сынок? Никак приезжий? — и, пристально посмотрев на Шерали, добавила: — Да ты, видать, нездешний. Откуда ты, сынок?
— Узбек я, мамаша, — ответил Шерали.
Рассказав о своем назначении на работу в местное лесничество, Шерали смущенно улыбнулся:
— Вот приехал и не знаю…
— В лесничество, говоришь? Контора-то закрыта сейчас. Поздно. Никого не найдешь. Пойдем со мной. Переночуешь, а завтра видно будет. Утро вечера мудренее.
По дороге словоохотливая старуха рассказывала о своей семье. Остались старики с сыном, а дочь проводили к мужу.
— Наш Тимоха страсть бедовый. Совсем от рук отбился. А ты, сынок, из Узбекистана, говоришь? То-то я гляжу и не пойму — больно ты не похож обличием на наших хлопцев.
Так и остался жить Шерали в доме Василенко. Подружился он с их сыном — рослым, горячим парнем Тимофеем. Тимофей знал и любил лес. И еще…
Об этом он тоже вынужден был сказать Шерали. Долго собирался, все откладывал со дня на день. Но трудно одному жить с такой тайной.
— Знаешь, Шерали… — огромный Тимофей опустил голову. Похож он был на провинившегося школьника. — Знаешь… Видел Галю?.. Я вот хотел сказать…
Стараясь казаться спокойным, равнодушным, Шерали сразу же ответил:
— Знаю… Все понимаю…
— Откуда? — удивился Тимофей, попятившись от товарища назад.
— Да разве не видно? И Галя видит. Ох, нет у тебя солдатской смекалки. Придется взять на буксир отстающего, — весело закончил Шерали и, хлопнув по плечу Тимофея, предложил: — Сегодня же познакомь меня. Я ей объясню…