— Из Ферганы…
— То-то я смотрю — земляк, не иначе. Бывал я часто в ваших краях. Может, и встречались, а может, и нет.
— В другом месте пришлось свидеться, — вздохнул кто-то из партизан.
— Да, в другом, — задумчиво повторил комиссар. — Что ж, будем дружно жить и в другом месте. Так, товарищ?
— Кенджа Максудов, — назвал себя солдат. — Обязательно будем… И еще повоюем.
— Конечно, повоюешь, — кивнул, соглашаясь, Султанов. — Только нужно поправиться. Сейчас выглядишь, что хлопчатник без воды. Но у нас встанешь крепко на ноги. Откуда же вы шли?
Кенджа с товарищем служили в одной из саперных частей, стоявших недалеко от границы. С первых же дней войны часть в непрерывных боях отходила на восток.
— Фашисты теснили нас. Тяжело сейчас вспоминать, как мы оставляли врагу километр за километром, деревню за деревней. Все шли, отбиваясь, и шли… Налетели они на нас неожиданно, тысячи…
Когда часть отошла от границы, враг выбросил на пути отступления парашютный десант, танки врага обошли с флангов…
Разнесся слух: «Окружены!» На рассвете артиллерия фашистов обрушила на нас страшный огонь. В полку остались считанные люди. И уже не слух об окружении — приказ выходить из окружения группами. Одним удалось пробиться, другие погибли. Нам не удалось добраться до своих. Вот и таились в лесах. Принять бой насмерть тоже нельзя — с нами полковое знамя. Решили мы его непременно спасти.
— Где же оно? — комиссар в волнении привстал.
— В лесу. Спрятали.
— Молодцы! — воскликнул Султанов.
Бойцы, почувствовав торжественность минуты, тоже поднялись.
— За отвагу и стойкость, проявленные бойцами Красной Армии Владимиром Шаровым и Кенджой Максудовым при спасении полкового знамени, от имени командования партизанского отряда объявляю благодарность!
— Служим трудовому народу! — ответили Шаров и Максудов.
…Через некоторое время Максудов, Шаров и еще несколько партизан отправились искать место в лесу, где было зарыто полковое знамя.
Знамя торжественно пронесли перед строем отряда. Бойцы и солдаты поклялись беспощадно уничтожать захватчиков.
В эти минуты люди почувствовали себя еще сильнее, сплоченней.
— Что удивительно, товарищ Орлянский, совсем разные люди собрались. И по возрасту, и по национальности…
Секретарь райкома засмеялся.
— Как мы раньше говорили: по анкетным данным. Вот бюрократы. Извини, Степан Иванович, что перебил.
— Разные люди. А характер, если можно так сказать, один у всех. Стремление одно. Жизнь одна.
Степан Иванович пожал плечами и словно сам себе ответил:
— Собственно, что тут удивляться — один народ. Вот и характер один.