— Пошли, транспорт.
Тимофей послушно спустился за гитлеровцем в подвал.
Картина, которую он увидел, заставила содрогнуться крепкого, смелого парня.
Он очутился в застенке. Освещенная тусклым светом фонарей, камера походила на иллюстрацию к историческому роману из времен средневековья.
Но «рисунок» ожил. Вместо широкоплечих палачей с масками на лицах здесь находились обыкновенные с виду люди. Они курили и смеялись. Один из них, в штатской одежде, рассказывал веселую историю.
Тимофей так и застыл на ступеньке.
На лицо рассказчика падал луч света.
— Шерали! — невольно прошептал Тимофей.
Сопровождающий солдат обернулся.
— Заходи, заходи, рус.
Вздох облегчения невольно вырвался у Тимофея. Голос и движения человека, внешне похожего на Шерали, были другими: это кто-то другой, незнакомый. Резкие черты лица, жестокий взгляд. И все же похож!
Смуглый, восточного типа незнакомец держался в застенке по-хозяйски. Чувствовалось, что здесь он играет не последнюю роль. Гражданская одежда не могла Скрыть безукоризненной военной выправки.
Видимо, рассказ незнакомца гитлеровцы слушали с большим вниманием, потому что все они недовольно повернулись в сторону вошедших: «Не вовремя явились!» С лица штатского сошла улыбка.
— Возьмите это, — приказал он Тимофею. — Быстро.
У стены лежали четыре трупа. Нет! Трупами нельзя было назвать клочья человеческих тел.
— Шнель… Быстрей, рус! — приказал солдат.
У Тимофея закружилась голова. Секунда — и он упадет… Почувствовав страшную слабость в ногах, Тимофей вдруг вспомнил: сколько надежд возлагает на него райком, отряд. Упади — его сразу растопчут, уничтожат. Собрав все силы, Тимофей еле-еле уложил два трупа на носилки.
Сопровождающий Тимофея солдат казался равнодушным. Он поднимался из подвала первым. Тимофей смотрел на его широкую спину и думал: откуда у него, вот у него, этого солдата с добродушным, глуповатым лицом, такая звериная ненависть к человеку?
Свежий воздух прибавил Тимофею сил. Сейчас он уже торопился вернуться назад в застенок и скорее (как можно скорее) отсюда — на улицу, за город.
Солдат тоже торопился. Хотя, вероятно, у него были совсем другие причины.
Когда они уже выезжали со двора комендатуры, солдат обернулся в сторону подвала и сказал Тимофею — больше не с кем было разговаривать — с завистью:
— Гросс мастер… большой.
Он даже прищелкнул языком.
Миновав пустые улицы, лошади вышли на дорогу, ведшую к кладбищу.
— Стой! — Немец положил ладонь на руку Тимофея, державшую вожжи. — Сам. Туда.
Тимофей, соглашаясь, кивнул головой.
…С непокрытой головой стоял простой парень над свежим холмом земли. Он так и не узнал этих людей. Постарались палачи.