— Почувствовала себя плохо… Побледнела… Потом справилась.
Последняя фраза не понравилась коменданту. Подчиненный постарался успокоить фон Штаммера.
— Все это игра, господин майор. Мы дали возможность ей взвесить, обдумать. Следующего вызова она будет ждать с ужасом.
Он прав в какой-то степени, этот гестаповец.
Каждый стук в дверь камеры, каждый шаг часового заставлял вздрагивать женщин. Пожалуй, тверже всех держалась Орлянская.
— Ну, ну, голубушка… — обхватив за плечи Тамару, уговаривала жена секретаря райкома. — Не нужно так… Ведь они наблюдают за нами. Зачем же радовать этих зверей?
В углу по-прежнему всхлипывала и повторяла бессвязные фразы молодая учительница. Гитлеровцы оставили ее в покое. Но учительница теперь никого не узнавала из женщин, боялась их.
«Все что угодно, — про себя думала Тамара, — только не сойти с ума».
Через день ее снова вызвали. Тамара вздрогнула, но легкое прикосновение руки Орлянской успокоило ее.
Комендант был необычно вежлив.
— Мои подчиненные, — извиняющимся тоном произнес он, — допустили бестактность. Они повели вас в подвал! Зачем женщин впутывать в наши мужские, военные дела… Простите грубых солдат.
Тамара сразу почувствовала, что не к добру разыгрывается этот спектакль.
Оставаясь безукоризненно вежливым, фон Штаммер попросил разрешения закурить в присутствии «мадам».
Тамара подготовилась ко всему, вступила в игру.
— Пожалуйста, пожалуйста, Курите!
— Да… — будто только сейчас вспомнив о главном, спохватился комендант. — Совсем забыл… Ваша сестра, как вы знаете, наш доктор, просила передать привет. У вас нет настроения ее увидеть?
— Нет! — коротко отрезала Тамара.
Нужно только выдержать этот пристальный взгляд. Нужно выдержать!
— Хорошо… — наконец произнес фон Штаммер. — Я вас понимаю. Но и вы скоро поймете сестру.
— У меня нет сестры…
Фон Штаммер сделал вид, что не расслышал этой фразы.
— Я вас понимаю… — повторил он и, задумчиво уставившись в окно, побарабанил пальцами по столу.
За окном, вдалеке чернел лес.
— Богатые леса… Красивые… — наконец произнес комендант.
Тамара молчала.
— Богатые… — вздохнул фон Штаммер и неожиданно добавил: — Для вас они самые дорогие…
— Да… — согласилась Тамара.
— Дороже нет… — продолжал комендант. — Там, в этих лесах, ваш ребенок.
Так вот к чему клонит гитлеровец.
— Вам, конечно, хотелось бы его увидеть… — Комендант пускал кольца в потолок. — Какое жестокое время! Какая неблагородная служба у солдат… Увы! — Он развел руками. — Мы не можем идти на поводу наших чувств. Мы солдаты…
Фон Штаммер любил щегольнуть этим словом — солдат.