Потом, глядите, у трезвого Модеста Митрофановича — семья, дети, внуки, а выпивший, бедолага, живет один с чужими людьми. Вот ведь. И только младшая дочь трезвого Митрофаныча имеет сострадание к этому человеку и тайком предоставляет ему посильный уход. Так-то.
А Лукичи все живут бобылями, порастерялись у них за жизнь дети с женами. Иначе говоря, как по-разному у каждого дела ни складываются, а многое у разных людей в этой жизни выходит одинаковым. Вот и жуиры все Лукичи до единого как на подбор. Однако ж соседку Клаву зазывают к себе лишь трое из них — ВЛ под циферкой 3, а также ЗСД и ЗДД. А два-три Модеста при этом (какие — не выдам) тайно воздыхают по Клаве и ревнуют ее к некоторым (до пяти) Лукичам.
Ну ладно. Всех не переберешь, как говорится, не перебреешь.
Так вот, опускает пригубивший Модест на тумбочку в прихожей Василия Лукича пустую стопку и видит перед собой любезного его сердцу ВЛВ на радостях. К нему-то он как раз и льнет и потому с порога задушевничает:
— Метро надо, Василь Лукич. А то мы эдак всю жизнь прокатаем коту под хвост.
Но выпивший Лукич дружил-то как раз с Модестом трезвым, пока не рассорился, а пригубившего его он, как прежде, так и теперь, откровенно недолюбливает и потому соглашаться с ним не намерен:
— А катакомбы? Это ж тебе не в сыре дырки. Нам метро, Модест, так все туда и уйдем. А сыщут после в Австралии. Только без толку.
— Дык ездить же людям надо. Такие концы!
— А чего ездить? — перечит Лукич и от неловкости топтания в прихожей снова разливает по стаканам. — Их что, зовет кто куда, людей этих? Сами прутся. Ну, крякнули на посошок.
Крякнули.
— Так присядем?
— Однако ж дел невпроворот.
— Однако ж гость у тебя.
— Однако ж незваный.
Конфуз, думает один. А другой зовет это Пассаж с большой буквы, и что он имеет в виду, живя в нашем городе, сказать невозможно.
— А помнится, говорил ты, Вась, что с трезвым Модестом расплевался. Было? Так со мной дружи. А то фыркать все мы умеем.
— Ты, позволь, Модест, выпивший, а я этого не переношу.
— Дык и сам же, Вась, тоже небось не младенчик с иконочки. А при запахе.
— Не понимаешь. Во мне упругость бытия, азарт, а ты хлюп да хлюп по мелководью. Сплошная лирика. Взяться не за что.
— А мне с тобой, Лукич, душевно по-всякому, — не отступает ММВ. — Друг я тебе уж во всяком случае. Не гнал бы.
— Эх, Модест, а можешь ты, к примеру, сказать, сколько собака с котом цветов различают, а? Слабо?
— Если разобраться, то не все ли равно?
— Если разобраться, то как раз разницу-то и обнаружим.
— Ну и?
— А то, что на самом деле собака видит сорок два цвета, понял? Сорок два! А кошка — всего три: черный и белый. Или наоборот. Запутал, черт.