Мать решила обустроить свою одинокую жизнь, нашла себе жениха, сын стал помехой, и она убедила врачей, что у Лёни не в порядке с головой, и отправила лечиться в Берёзовский психоневрологический интернат, приписав ему душевную болезнь, оформив инвалидность. В этой богадельне он и скончался от неизвестной болезни через некоторое время. Похоронили его на кладбище при учреждении, как одинокого бесправного гражданина. Я и по сей день не могу понять, как могло так случиться, почему он ушел так рано, так несправедливо.
С Виктором Ивановичем Кривошеевым мы продолжаем общаться, он с рождения живёт в Нижних Сергах, закончил Пятую школу, после армии устроился на Завод в прокатный цех, потом там же работал художником-оформителем. Сдружила нас общая любовь к чтению, у моего друга великолепная библиотека, которую он собирал всю жизнь. Сейчас он заботится о моей маленькой квартирке на улице Розы Люксембург, в которую мы перетащили часть вещей из старой квартиры моей матери и где я останавливаюсь, когда возвращаюсь на родину, чтобы дыхнуть воздухом Урала, взобраться на верхушку Кукана, пройти на лодке в верховье Пруда или на Плоский камень, как в далёком детстве.
Квартирка эта располагается в кирпичном доме, в котором когда-то взорвался газ, один подъезд совсем обвалился, погребя под обломками одинокую старушку с первого этажа, никто не помнил, как её звали. Может, Августина Пегасьевна, нет, так звали бабушку Серёжи Колмакова, маленькая, как старый воробей, она всегда сидела у окна кухни напротив трансформаторной будки, сложенной из серого кирпича, как все дома в Городке, и смотрела на перепутанные электрические провода, на которые иногда садились голуби и сороки. Взорвавшийся дом отремонтировали, залатали трещины, он стал почти как новенький, вот сюда я и переехал. Этот дом так и зовут — «взорвавшийся», можно не говорить адрес, а просто сказать: тот дом, что когда-то взорвался, — и все знают, о каком доме ты говоришь. Стоит он на краю городка Гагарина, на улице Розы Люксембург, недалеко от того дома, где я провёл своё детство и откуда уехал искать лучшей доли в Москву.
Городок Гагарина сейчас не тот, всё пришло в нём в упадок, а ведь когда-то это был лучший жилой район в Нижних Сергах. Водолазы строили городок Гагарина долго, резали камнеснег на блоки и складывали из них угловатые серые дома, простые перпендикуляры, похожие на коробки для спичек. Никаких пилонов, флеронов, балясин, завитушек, колонн, бельведеров, только четыре стены и перегородки. Удивительно, что назвали они свой Городок именем первого космонавта, видимо, самая главная мечта водолаза — это полететь когда-нибудь в космос, а не бродить в глубоких мутных водоёмах, путаясь в склизких водорослях. Сейчас, когда водолазы покинули Городок, а вместо них в облезлых домах поселились люди, всё вокруг пришло в упадок. Люди не смогли сохранить простую гармонию и ясную чистоту, присущую водолазному царству. У домов сейчас лежат огромные кучи глинистой земли, зарастающие крапивой и лопухами, асфальт вспучился, прошитый тополиными корнями, тут и там металлические бледно-синие, красно-коричневые разнокалиберные гаражи, расставленные где попало, ряды дровяников покосились, у многих провалились крыши, двери скривились. Перед окнами стоят железные мусорные баки, наполненные полиэтиленовыми пакетами со зловонными пищевыми отходами, их было так много, что баки не вмещали их все сразу, поэтому жители бросали их вокруг помойки на землю. Бродячие собаки рылись в мусоре, вытаскивая, урча, огромные обсосанные мослы, рёбра, длинные бедренные кости, черепа коров и копыта свиней. Тут же лежали разорванные диваны, обоссанные матрасы, сломанные стулья, засаленная одежда, сношенная обувь, разбитые лампы дневного света, сожженные сковородки, собрания сочинений Шиллера и Лескова, перевязанные бечёвкой, почти новые, один раз использованные презервативы и прокладки, лосиные рога, самовары, фарфоровые статуэтки Данилы-мастера и Огневушки-поскакушки, какие-то шкатулки и туески, пустые вёдра и чемоданы, уйма пластиковых бутылок, и пакеты, пакеты из «Пятёрочки» и «Монетки»…