Леонтий вышел на пруд в цигейковой шубе и шапке, валенки были ему немного великоваты, но штаны, натянутые на раструбы пимов, не давали им соскользнуть. Ветер стелился по гладкой поверхности пруда, наметая снежные заструги, вырывая и унося ветки, которыми пометили свои лунки рыбаки. Пройдя всего несколько шагов, Леонтий встал в такую невидимую лунку и провалился в воду. Шуба не дала ему уйти под лёд целиком, подо льдом оказались его ноги и живот, а грудь и руки остались наверху. Холодная вода проникала под одежду, поднимаясь всё выше, выплескиваясь из лунки, снег вокруг него напитывался водой, становясь тёмным от влаги. Вокруг была ледяная пустыня, прохожих не было, некому было помочь. Леонтий почувствовал себя разделённым на части — он стал не живой и не мёртвый, не сухой и не мокрый, не тёплый и не холодный. Он оказался между двумя мирами: один — вот он, реальный, здесь зима, дует ветер, вокруг пруда стоят дома, за ними — невысокие чёрные горы, зубчато окаймлённые лесом, а второй — влажный, обволакивающий, даже тёплый, необъяснимо привлекающий своей нескончаемой бездной. Это был Нижний мир, тот самый, в который Леонтий потом погрузится в своих фантазиях, станет исследовать его, прицепив на грудь месяц из сияющей михайловской фольги, чтобы он освещал ему дорогу. Он станет мифографом, ему откроются скрытые для обычного человека истории, поверхность бытия треснет, как тонкий ледок, и сквозь трещины засочится тёмная вода, вынося наверх фантастических рыб, серебряная чешуя которых будет покрыта тайными знаками, разгадывать их смысл будет Леонтий всю жизнь, зарисовывая эти криптограммы в свои бесконечные альбомы. Леонтий закрыл глаза и полетел, а чтобы лететь было легче, он оставил наполненные водой валенки, они ушли на дно, легли на ил и в них поселились раки. Они залезли в них, выставив наружу коричневые хитиновые клешни, чтобы разбойники окуни не позарились на их неожиданное жильё.
Внизу остался синеть заснеженный пруд, прорубь, в которую провалился Леонтий, сразу подёрнулась узорным ледком и стала почти незаметна. Со стороны огорода вышел на берег его брат, стал махать руками, кричать: «Леонтий, эй, Леонтий, ты куда полетел, давай домой, мать беляши нажарила, зовёт есть»… Но Леонтий всё летел и летел, всё выше и выше, над улицей Нудовская он сделал круг, потом взмыл над Куканом и только тогда пошёл вниз. Он приземлился прямо у деревянных ворот своего дома, нажал на оловянную ручку со львом, щеколда звякнула, и он быстро забежал во двор. Штаны на нём высохли от мороза, но за потерянные валенки придётся отвечать. Это и будет его первая сказка.