Я всматриваюсь в эту фотографию, увеличиваю на экране компьютера каждого человека, пытаюсь разглядеть лицо, вдруг я увижу своего отца среди пленных, я наверняка узнаю его, я видел фотографии его в военной форме ещё до войны, но нет, это другие люди, его никак не могу найти. Я хочу разыскать этот негатив и увеличить фотографию до такой степени, чтобы люди на нём стали в рост наш, чтобы этот документ вырос до небес, окружил меня, и я бы оказался внутри него. И тогда я бы ходил от человека к человеку, заглядывал бы им в лицо и нашёл бы своего отца, хотя вряд ли смог бы ему помочь и забрать его оттуда.
Сколько времени немцы продержали там отца, я не знаю, полгода, год, есть факты, что эта Уманьская яма была полная людьми ещё два года. Пленных не кормили, а просто сбрасывали им трупы лошадей, и они варили в ржавых консервных банках конину, пили дождевую воду из луж, жевали глину, копали норы, чтобы спастись от холода. Каждое утро конвой заставлял выносить трупы умерших из ямы, и так много дней. Немцы были не готовы принять столько пленных, поэтому эвакуация из Умани шла медленно, может, они ждали, что все просто-напросто умрут от холода и голода.
Позднее из лагеря под Уманью отец был перемещён в колонне, пешим порядком, без пищи, без воды, то изнывая от жары, то коченея от холода, на станцию, потом в товарных вагонах в кандалах несколько дней везли на место заточения, в «Шталаг 326» (Stalag-326 VI-K или Stalag Kriegsgefangenen Mannschatsstammlager), Германия, Форелькруг-Зенне Штукенброк. Про этот лагерь я буду ещё долго помнить, отец почти ничего не рассказывал, но мне стало известно, что когда пленных привезли в землю Северный Рейн-Вестфалия, рядом с городком Штукенброк, то выгнали всех в чистое поле и заставили рыть землянки, потому что лагерные бараки ещё не были построены. Эта земля была более щедра, чем глина Умани, в ней пленные находили червей и ели их, чтобы утолить голод. Там им пришлось работать на угольных шахтах под окрики и избиения конвойными, несколько лет, пока шла война. Отец рассказывал, что носили они деревянные башмаки, колодки, что иногда немки приходили к изгороди с хлебом и давали им. Когда 4 апреля 1945 года их освободили американские войска, открыв ворота, все пленные, исхудалые, немощные, вышли в ближайший городок и стали забирать продукты из лавок, консервы, шнапс и другую пищу, а потом возвращались в свои бараки, ведь это был их единственный дом. К вечеру некоторые умерли от водянки, почки и печень не выдержали обилия пищи после нескольких лет голода. Через три дня пришли советские войска, всех загнали обратно в лагерь и постепенно вывезли бывших пленных на проверку. Сейчас этого лагеря нет, но осталось кладбище на его месте, на котором покоятся больше 60 тысяч советских солдат и офицеров, умерших в «Шталаге 326».