Тристесса, душа моя, пока мое тело не заставило тебя стать первым слагаемым этого силлогизма, ты не существовала ни на одном носителе ощутимой реальности. И все же некое творение, именовавшее себя «Тристесса», которое существовало только благодаря серьезному усилию воли и масштабному сокрытию фактов, теперь рыдало и проливало кровь, вырванное из безжизненности яростью Зиро.
Понаделав веревок из скрученных лоскутов пеньюара, жены привязали его запястья к металлической балке; так он и висел, голый, на всеобщем обозрении. Затем они устроили дебош по всему дому, разбивая окна, ломая мебель, размазывая по стенам крохотного просмотрового зала фекалии, уничтожая архив кинопленок, который обнаружили в коробках в незапертом сейфе вестибюля. Ярко, словно штормовой фонарь, убранство дома осветил костер.
Я оставалась рядом, притворившись, что приглядываю за тобой на случай, если ты решишь сбежать… жалкая отговорка. Я заметила, как дрожат от боли твои натянутые мышцы; а когда я поняла, как варварски туги твои оковы, то протянула руку и прикоснулась к тебе. Повернув лицо, ты увидел мои страдания. И улыбнулся, хотя промолчал. В уголках твоих губ спеклась кровь.
Чем, интересно, ты питался, Тристесса? В подвале крохотной кухни, величиной с камбуз на яхте, обнаружилась куча консервных банок с порошком, который надо растворить в воде, чтобы получить жидкую пищу; одна за другой стояли баночки с витаминами; один за другим – пузырьки с таблетками, чтобы уснуть, таблетками, чтобы проснуться, таблетками, чтобы забыться. В шкафу лежали несколько упаковок с лапшой и пластиковое ведерко, где проращивали сою; но эту еду, скорее всего, ел наш азиатский глухонемой, покинувший, к сожалению, бренный мир. Так как девушки не нашли ничего, что могло удовлетворить их изысканный вкус, то содержимое жестяных банок они вылили в раковину, витаминами и антидепрессантами друг друга обстреляли, кое-каких таблеток наглотались горстями, чего-то нанюхались, а что-то вкололи себе посредством пластиковых шприцов, обнаруженных в ящиках шкафа под раковиной. Потом они расколотили всю посуду, вывернули на максимум все краны и ушли из кухни, оставив ее в таком состоянии, в котором желали бы найти. Спустившись еще ниже, они обнаружили богатый винный погреб. Там сбили у бутылок горлышки – поискать штопор терпения не хватило, – и вскоре свиту Зиро захватил угар пьяного разгула.
Позднее жены наткнулись на зеркальную гардеробную – стеклянные стены снаружи покрывала амальгама, и вся комната превратилась в сплошное идеальное зеркало. Там на выстроенных в ряды вешалках висели свидетельства сорокалетнего бурлеска, платья разных персонажей, меха, кринолины, наряды для вручения Оскара и прочее, и прочее, и прочее, одежда для тенниса и гольфа (бедняжка Тристесса! – надо сказать, эти вещи были практически новыми), для верховой езды, для ночных тусовок в клубах, для всех ситуаций, где звезду фотографируют. Богатые ткани, кружево, атлас, шелк – вся комната посвящалась переодеванию; и когда Зиро разрешил (и не секундой раньше), девушки, к этому моменту успевшие прикрыть наготу, постягивали свои комбинезоны и по-детски усердно принялись наряжаться. Эмелина нашла платье из черного бархата с квадратным вырезом, в котором Тристессе в роли Марии, королевы Шотландии, отрубили голову; чтобы удобно и легко было ходить, Эмелина откромсала от юбки сантиметров шестьдесят. Бетти Луэлла напялила сиреневые рюши из «Дамы с камелиями» и подобрала к ним украшенную цветами шляпку, а Крошка выкопала алую юбку Кармен с кринолинами и в несколько слоев намотала вокруг головы черную мантилью.