Небо горело, мерцало, переливалось, играло сотнями цветов и оттенков, качалось в мертвой зыби океана и разбивалось о камни фосфоресцирующей пеной. Волшебный, завораживающий свет, зимняя сказка гиперборейских ночей - aurora borealis, полярное сияние, солнечный ветер, запутавшийся в натянутых струнах магнитного поля Планеты.
Олаф расхохотался громко и нервно, смахивая слезы с глаз, - над собственной глупостью и развеявшимися страхами. Тени! Какие тени могут ложиться на освещенные изнутри стены? Это был свет! И обледеневшие южные скалы искрились в его переливах, и светился белый березовый лес на дне «чаши», и сиял разноцветьем весь океан от горизонта до горизонта.
Планета помогает сильным и смеется над слабыми. Олаф до слез хохотал над шуткой Планеты; сам понимал, что смех его не вполне здоровый, но остановиться не мог. Это от одиночества…
А впрочем, не надо думать о себе слишком много - может быть, Планета вовсе не собиралась шутить. Может быть, она провожала мертвую девочку, бросая вызов безобразию смерти.
Возвращаясь в шатер, Олаф все же прихватил из времянки флягу со спиртом.
Саша. Самый младший из студентов. От него веяло отчаяньем брошенного на смерть слепого кутенка, не осознающего близкого конца, до последнего вздоха уверенного в том, что будет спасен.
Кроме эритемы и синяков на руке, на теле нашлось не много внешних повреждений - разбиты большие пальцы на ногах и наружная сторона лодыжки. Словно он многократно спотыкался, словно не смотрел под ноги. Должно быть, его все же подхватили за руку, когда он едва не упал.
«Гусиная кожа», мошонка сморщена, яички подтянуты - налицо следы охлаждения и переохлаждения. Точечные кровоизлияния в конъюнктивы. И… он плакал перед смертью? Трудно сказать, веки опухшие, но… вполне возможно, что и от слез.
Почему-то более всего Олаф не любил извлекать из тела органы шеи, точнее - начинать извлечение: отсекать диафрагму рта, резать подъязычную мышцу, уздечку языка… Как ногтем по стеклу. В данном случае смерть пряталась именно здесь, это было видно заранее, по общим признакам асфиксии.
Олаф не ошибся: отек гортани. Отек Квинке? С таким диагнозом Олаф имел дело редко, хотелось бы заглянуть в справочники, чтобы в нем удостовериться… В любом случае, парня никто не душил. Его бы спасла трахеотомия, но вряд ли ее можно было произвести темной ночью на каменистом спуске, под воздействием «шепота океана».
Саша умер примерно на два часа раньше Эйрика. И если отек Квинке имеет невротическую природу, а не аллергическую, то «шепот океана» мог его спровоцировать. Вот как-то так?