Вскрытое, но неприбранное еще тело имеет свою роковую эстетику - как точка без возврата, окончательно проведенная черта между жизнью и смертью. Разобранный механизм - совершенный казалось бы - не собрать снова. Вместо сломанной куклы - грубая, склизкая и кровавая, скверно пахнущая проза жизни. Олаф, с одной стороны, спешил привести тело в порядок, с другой - хотел сделать это как можно лучше, вернуть хоть что-то от поруганной смертью (и вскрытием) красоты. Морозную эритему потом прикроют гримом…
Вместо совершенного механизма - оболочка, кой-как набитая собственными потрохами. Что-то вроде фаршированной рыбы, красиво поданной к столу. И с этим ничего уже не поделать.
Тени (цвергов? мертвецов?) плавали по стенам шатра - Олаф малодушно решил сначала сделать записи и только потом вылить кастрюлю с нечистотами и проветрить. Он старался не смотреть по сторонам.
Лиза умерла от переохлаждения, присутствовала почти вся совокупность признаков холодовой смерти. И, похоже, вовсе не боролась за свою жизнь. Переполненный мочевой пузырь - не признак смерти от гипотермии, но ее спутник. Труп не был проморожен, обледенела только одежда снаружи. «Ложе трупа». Она умирала дольше Эйрика, который двигался, пока не потерял сознание. Значит, не шла по склону с фонариком в руках, значит, лежала на склоне еще в сознании? Не факт.
Последний прием пищи - за тринадцать-пятнадцать часов до смерти. Те же ягодные косточки - или пирожки с вареньем, или компот. Конечно, метаболизм при замерзании меняется, и вообще у разных людей он разный, но она очевидно умерла позже Эйрика. Часов на пять-шесть. Эйрик был одет много легче, и ветер на северном склоне убил его быстрей. Ветер страшней мороза. Но… не слишком ли быстро?
«Погибшая не жила половой жизнью». Олаф предпочел бы какую-нибудь другую формулировку взамен этой цинично-канцелярской.
По южной стене шатра прокатилась волна от внезапного порыва ветра, Олаф непроизвольно на нее покосился - и увидел сквозь уроспоровое полотно свет огня. Оранжевую точку в стороне южных скал. Впрочем, она почти сразу исчезла… Будто ее заслонила тень снаружи…
И теперь фляга со спиртом была не просто желанна - необходима. Потому что, если свет огня ему не померещился, нужно выйти и проверить - вряд ли кто-то ходил вокруг шатра со свечой в руках, гораздо больше это напомнило свет далекого костра.
Стыдно бояться теней на полотняных стенах. Бессмысленно и глупо. Олаф отложил протокол и принялся отвязывать створку шатра от растяжки ветряка. Как назло, узелок развязался сразу. Он помедлил, прежде чем откинуть полотно в сторону. Но откинул: решительно, одновременно шагнув наружу.