Солнце погрузилось в воду наполовину, когда он встал на ноги. Привязал тело - его тоже придется поднимать! Глаза боятся, а руки делают… Руки… Олаф взялся за веревку и слегка дернул вниз - было больно. Нет, в перчатках нельзя - скользко, ненадежно.
Пожалуй, этот подъем был чуть не самым серьезным испытанием за всю его жизнь. Где-то на середине скалы ему стало совершенно все равно, хорошо ли вбит крюк, не перережет ли кто-нибудь веревку и не порвется ли она под его тяжестью. Страха не осталось - только боль и усталость. И занял-то подъем несколько минут, но на поросший мхом склон Олаф выбирался со слезами на глазах, и лежал потом скорчившись, обнимал карликовую рябинку, но не отдыхал - дожидался, когда боль станет сколько-нибудь терпимой. Заставлял себя отрешиться от нее, думать о лете, о том чудесном лете, когда возил Ауне в Маточкин Шар.
Он долго собирался с духом, никак не мог выбрать подходящую минуту, чтобы это предложить. Решился в самый последний день, когда тянуть было некуда, - подошел к ней и прямо спросил:
- Поедешь со мной завтра в Маточкин Шар?
Ауне сначала кивнула. Это потом она вспомнила, что надо спросить родителей, потом сообразила, что поездка займет дня три… А сначала кивнула.
В Маточкин Шар пришли утром, Олаф понятия не имел, чего ожидать от праздника Лета, и не представлял, как это узнать. Ауне непременно хотела в «настоящий» театр - родители водили ее только в кукольный и детский, - а Олаф слышал, что будут гонки на белухах, пентатлон, футбол, прыжки в воду и что-то еще. И что вроде бы в каких-то соревнованиях можно принять участие.
В драмтеатре шла пресловутая «Ромео и Джульетта»… И билеты, конечно, уже давно кончились - нормальные люди побеспокоились об этом заранее и теперь стояли в очереди, разбирая забронированные места. Олаф обрадовался было (спектакль шел одновременно с футболом, как выяснилось), но Ауне расстроилась ужасно - тогда он еще не знал, какими способами женщина может управлять мужчиной, и принял ее огорчение за чистую монету. Впрочем, он и теперь время от времени покупался на ее уловки, иногда всерьез, иногда - пряча усмешку. А в то время он собирался подарить ей весь мир, что уж говорить о каких-то билетах в театр… Надо было лишь перешагнуть через себя и попросить. И он попросил - чопорную пожилую пару, явно из местных.
- Понимаете, мы не знали заранее. Мы добирались сюда целые сутки… Ауне никогда не была в настоящем театре… - Олаф не умел правильно просить. - Мы всего на один день…
Немолодые супруги переглянулись, женщина (наверняка учительница!) покачала головой: