- Признайтесь лучше, что приехали сюда без разрешения, потому и не заказали билеты по рации.
Вообще-то отчасти она была права - но только отчасти. Отец пообещал Олафу, что после их отъезда договорится с родителями Ауне…
- Ну… да… - Олаф пожал плечами. Пусть так. Не объяснять же.
Женщина снова посмотрела на своего мужа, тот же уставился в потолок… Наверное, как и Олаф, не очень хотел смотреть пьесу, потому и помалкивал.
- Да, мы можем прийти сюда в другой раз, - рассуждала предполагаемая учительница назидательным тоном, - но вы должны понимать, что поступаете некрасиво. И не потому, что просите уступить билеты, а потому…
Она говорила и говорила, пока ее муж не оторвал глаза от потолка и не прервал ее речи.
- Мать, - он посмотрел на нее сверху вниз и кашлянул. - Умились. Влюбленные дети сбежали из дома и хотят посмотреть «Ромео и Джульетту».
«Влюбленные дети» сильно Олафа смутили - и вовсе не унизительным для него, взрослого, словом «дети». Он собирался расставить точки над i в их с Ауне отношениях, но никак не находилось случая, повода.
- Ну конечно, а мы пойдем смотреть футбол! - «Мать» подняла глаза на мужа, и тут лицо ее разгладилось, губы расплылись в улыбке. И после этого предложение умилиться она принимала как директиву: растрогалась под конец и смахнула слезу, отдавая полученные билеты Олафу.
Футбол Олаф мог посмотреть и на Большом Рассветном, там хватало площадок и соревнования случались частенько, что островные, что университетские. Он и сам играл иногда, но так, несерьезно.
Через пятнадцать лет по иронии судьбы они с Ауне вернули этот «долг». О, чего ей стоило уговорить Олафа на годовщину свадьбы пойти в театр! Правда, не на «Ромео и Джульетту», а на «Обыкновенное чудо», но разницы не было почти никакой. И места она забронировала за месяц, чтобы точно ничего не сорвалось, - летом на Большом Рассветном всегда бывало много гостей. Но когда, получив билеты на руки, они уже собирались войти в зал, через громкоговоритель объявили вдруг просьбу уступить места двоим ребятам, приехавшим с Ойвинда на один день. Мальчик и девочка лет семнадцати мялись возле билетера, и так получилось, что Олаф и Ауне стояли совсем рядом. Олаф поднял глаза к потолку, делая вид, что его это не касается, но Ауне дернула его за рукав:
- Тебе это ничего не напоминает?
Он пожал плечами.
Они были не единственными, кто согласился пожертвовать билетами, но Ауне убедила остальных в том, что у нее места лучше, а потому именно их надо отдать «детям». И вместо спектакля, смахнув слезу умиления, предложила Олафу просто погулять. Они целовались на пустынных дорожках ботанического сада и весь вечер вспоминали, как ездили в Маточкин Шар.