Они были и без вина пьяны, от мысли, что какую-то часть трофеев, пусть и малую, они получат. Для них это была неслыханная удача. А Волков думал не о том, что нужно уезжать из города, вывезти все богатство с серебром, а о том, что нужно ехать к воротам цитадели и посмотреть, куда поставить пушки. Ну и в последний раз попытаться договорится с ротмистром Брюнхвальдом.
Это стало каким то проклятьем для него, но ему нужны были эти мощи, и не потому, что он боялся епископа из Вильбурга, а потому что… Потому что эти мощи были реальной частью его рыцарской сути. Всё его рыцарское достоинство умещалось в серебряную раку с костями мертвеца, не будь их, и его рыцарство будет поставлено под сомнение. Кем? Да им самим. В общем, сейчас ему позарез нужны были эти мощи.
Но как заставить трусливый этот сброд пойти на штурм цитадели, они и раньше не хотели ничего делать, а теперь, когда эти мерзавцы завалены трофеями, все их мысли сводятся только к одному: Как вынести из города все эти богатства.
Ёган принёс еду, хорошую еду. На тарелке. Жареное сало с яйцами, захватили вчера у кашеваров еретиков, кровяную колбасу, овечий сыр, молодой, сушёные фрукты, утренний белый хлеб, вино. Поставив это на мешок с овсом, что служил столом, для его господина, он тихо сказал:
– Деньги мы Сычом переложили из бочки в мешок, мешок укутали в старый потник, он в нашей телеге лежит, Сыч сторожит его.
В другое время Волков бы спросил у него что-нибудь: Тяжел ли мешок, сколько денег там приблизительно, а сейчас его это не интересовало. Кавалер только кивнул едва заметно и произнёс:
– Сыча позови.
Сам стал, есть, и глядеть на счастливых солдат, что кормили и поили лошадей, переговаривались, завтракали. Да, эти мерзавцы точно не захотели бы лезть в разбитые ворота цитадели. И тут его осенила мысль: Если эти мерзавцы и трусы не захотят идти с ним на цитадель он будет считать контракт не выполненным, и ничего из трофеев им не даст, на эти деньги он наймёт сотню, а может и две, хороших солдат придёт сюда снова выбьет ворота и заберёт мощи.
Пока он обдумывал всё это пришёл Сыч:
– Звали, экселенц?
– Ты думал, как деньгу отсюда вывезти?– Спросил кавалер, макая свежий хлеб в яичный желток.
– А чего думать, в подводу спрячем да повезём. Авось ни кто не заметит.
– Авось,– кавалер перестал жевать,– я тебя умным полагал. Никаких «авось» быть не должно. А если ротмистр фон Пиллен решит досмотреть подводы на выезде из города. Он честный человек, его не подкупить.
– Так не отдадим. То наше, мы вроде в бою, у еретиков взяли.
– У него людей под сотню, а нас тридцать едва, он офицер курфюрста, а мы на земле курфюрста выезжаем из чумного города, в который въезд воспрещён. Он может всё у нас забрать и предать в казну курфюрста. Не отдаст он,– бурчал Волков,– думай хоть немного.