Он указал на юного монаха, что стоял ни жив, ни мёртв от понимания столь важного назначения.
– Третьим членом комиссии беру я себе доброго человека и славного рыцаря Иеронима Фолькофа, известного доблестью своею и твёрдостью веры своей. Есть ли среди честных людей и верующих, такой, что скажет слово против выбора моего?
Он осмотрел всех собравшихся вокруг: ни среди солдат Пруффа, ни среди людей Волкова возражать ни кто не собирался. Тем более не собирался возражать еретик-каменщик, что с семьёй своей тоже присутствовал тут же и с интересом наблюдал за происходящим.
– Что ж, коли, нет слов против ни от кого, прошу членов трибунала сесть за стол, только сначала помолимся, дети и братия мои! – Продолжил отец Семион.
И начал громко читать самую известную молитву.
Солдаты стали стягивать с себя подшлемники, начали приговаривать вслед за попом, Волков говорил молитву громко и уверенно. Люди его тоже старательно бубнили непонятные слова, как бубнили их всю жизнь. Жена каменщика осенила себя святым знамением, хотя и была еретичкой, дети её, а затем и муж нехотя, последовали её примеру, но молитвы на языке пращуров повторять не стали.
Комиссары расселись, отец Семион сидел в середине, Волков справа, брат Ипполит слева, он вёл запись.
– Скажи имя своё и имя отца своего,– заговорил, наконец, отец Семион обращаясь к колдуну.
– Имя моё Ханс– Йоахим Зеппельт,– запищал колдун.
– Остановись,– приказал отец Семион,– и запомни: говорить ты должен громко, что бы всем слышно было, коли ты будешь говорить тихо, люди добрые, что стоят за тобой, будут тебя бить. А если ты надумаешь врать пред лицом святого трибунала, то ждут тебя казни лютые и вода и земля и железо калёное, говори нам, как перед Господом бы говорил, всё без утайки. Понял ли меня ты?
– Да, – пропищал белокожий колдун.
Пропищал тихо, и капитан Пруфф подал знак своему человеку и тот тонкой палкой врезал несчастного по спине. Того аж передёрнуло и он взвыл.
– Говори громко, – сказал капитан,– как того требует святой отец.
– Зовут меня Ханс-Йоахим Зеппельт,– почти орал колдун, – а отца моего звали Оттон Зеппельт, он механик, строил мельницы в округе.
– Был ли он честным человеком, чтил Святую Церковь, мать нашу, ходил ли к причастию? Не впадал ли в ересь?
– Чтил, он чтил и жертвовал, – пищал Ханс-Йоахим,– много жертвовал церквям и монастырям. И еретиком он не был.
– Значит, отец твой был богобоязнен и твёрд в вере, ну а ты, чтишь ли ты Церковь, чтишь ли ты святых отцов, ходишь ли к причастию, держишь тело своё в чистоте, блюдёшь ли посты, не отрицал ли ты Святую троицу, и лики святых на иконах?