– Нет, – сказал Сыч,– у барона и близко такого нет как тут.
– И что ж, мы тут жить будем?– Спросила Агнес глядя на кавалера.
А кавалер глянул на Брунхильду и произнёс:
– Я могу и в простом доме жить, но мне этот предложили, вот думаю.
– Так вы и в телеге жить можете, не хуже бродяг да цыган, – язвительно заметила красавица,– вам не привыкать, всю жизнь почитай в солдатах бродяжничали.
– Так нравится тебе или нет?– С заметным раздражением спросил Волков.
– Покои поглядеть нужно,– надменно произнесла Брунхильда.
Взяла у Сыча лампу, пошла к лестнице, что вела наверх.
– Ну, ты глянь на неё, – восхитился Ёган,– год назад в хлеву спала, а тут на тебе, покои ей поглядеть надобно, баронесса, да и только!
Хильда зыркнула на него так, что будь он из соломы так и полыхнул бы. Она всё больше не любила Ёгана, он один осмеливался ей напоминать, откуда она вышла.
А второй этаж был для господ, столовая с посудой, стол резной, да со скатертью. Вместо лавок стулья с высокими спинками, вместо ламп подсвечники на три свечи. Окна большие, светлые. Стены полотном оббиты, а поверх полотна гобелены. И покои, с кроватями тут же, кровати высокие, с балдахинами от сквозняков.
В одном покое, камин был, и кровать большая, а в другом кровать меньше, вместо камина жаровня, и теплая уборная. И зеркало большое тут было.
– Я здесь жить буду, – сказала Брунхильда.– Мне тут по нраву.
– Мне тоже нравится.– Сказала Агнес.
– Я одна тут жить буду,– уточнила Хильда,– ты себе иди место ищи.
– Так, где искать то, тут одна комната для господина осталась,– искренне удивилась девочка.
– Не знаю, – надменно сказала красавица,– в холопской поспишь, с Ёганом.
– Сама там спи, – зашипела Агнес тихо-тихо,– с Сычом.
– Что? – Так же тихо шипела в ответ. – Ишь, ты зараза косоглазая.
– Шалава беззубая.– Отвечала Агнес.
Брунхильда и хотела влепить девчонке оплеуху, да та увернулась.
– А ну хватит,– рыкнул Волков,– обе тут спать будете. Если я, конечно, соглашусь тут жить.
– А чего ж не согласитесь то?– Всё ещё раздраженно говорила Хильда. – Опять в телеге жить собираетесь?
– Дорого тут.
– Дорого? Так вы добра сто возов в Фёренбурге наворовали, чего ж вам дорого то?
Тут кавалер не выдержал, схватил её за волосы на затылке, притянул к себе, заговорил в бешенстве:
– Ты, говори-говори да не заговаривайся, не вор я, и ещё раз такое скажешь – пожалеешь.
Он с силой швырнул её на кровать. Агнес рядом стояла, сжала кулаки от страха, глазки таращила.
А Брунхильда упала на перины, ноги в коленях согнула, подол задрался, а бесстыдница смотрела в потолок и говорила: