– Ничего, я выбирал его,– говорил архиепископ, но уже без излишней строгости.– Стерпит.
– И стерпел бы,– продолжал канцлер тихо,– будь на вашей стороне папа, так мы и папе в деньгах отказали, и опять же будем покрывать головореза, что презрел дух Святого трибунала, и без благословения церкви сам сжёг человека и говорят что у него это был не первый. И нунций папе об этом обязательно доложит. Мудро ли будет перечить и папе и императору одновременно. Даже если и того и другого вы избирали.
Спесь с архиепископа спадала, он был умён, и всю жизнь прекрасно чувствовал себя, искусно играя на извечных противоречиях папы и императора. Курфюрст задумался, сел в кресле ровно, что бы хоть немного унять нарастающую боль в ногах, а брат Родерик не поленился, встал за креслом своего господина и продолжал говорить:
– Умно ли нам злить папу, он всегда утверждал на приходы тех людей, о которых вы просили, а вдруг будет по-другому, и начнёт он нам тасовать приходы. Людей сюда своих ставить. Да и братом вашим вас не попрекал, что бы тот не делал.
Он помолчал и продолжил всё ещё стоя за креслом курфюрста:
– Да и императора нам злить не надобно, учитывая, что все наши товары идут через его домены беспошлинно. А мы его разозлим обязательно, ибо нет у императора союзников более верных, чем, ненавистные нам, свободные города.
Каждое слово приора было истиной, курфюрст сначала молчал, а потом спросил, уже сдаваясь:
– И что ты предлагаешь делать?
– Проявить уважение и к папе и к императору, раз уж денег им не даём.
– И как мы его проявим?
– Убьём одной палкой двух куропаток. Головореза арестуем, проведём следствие,– курфюрст, было, хотел возразить, но канцлер не дал ему сказать,– нет, не волнуйтесь, казнить не будем, пять ударов хлыстом будет довольно, лишим его рыцарского достоинства и титула защитника веры. Посадим под замок, не на цепь в подвал, а в башню, там и мебель есть и очаг, посидит два-три года, а папе и императору напишем, что чтим их интересы, а вор и самоуправец наказан. И имущество будет возвращено. И все будут довольны, что мы их уважили, хоть и денег не дали. Если же не дадим денег, да ещё проявим пренебрежение…
Брат Родерик замолчал.
Ничего, ничего не смог возразить архиепископ, сидел, дулся, и хотел побыстрее уйти, что бы врач наложил мазь на ноги. Всё складывалось не так как он хотел, но по-другому не получалось.
– Или соберём денег папе?– Продолжал тихо говорить канцлер.
– Нет, нету у нас денег. – Рявкнул архиепископ и заговорил тихо.– Объяви, что начнём расследование, и виновных накажем. Утварь церковную отдадим сегодня же. Но раку возвращать не торопись, скажи, что вернём попозже. Народ к ней ходит, сам же видл.