— Ты что здесь делаешь?!
— Сижу, — сообщил он.
Режиссер и правда сидел, подогнув под себя ногу, с таким видом, словно это не моя кровать, а его. Хотя, если присмотреться… действительно его. Это был драконорежиссерский номер, мой отличался от него только зеркальной обстановкой. То есть диван точно должен был стоять у другой стены, а кровать — наоборот, на его месте.
— Что я здесь делаю?! — выпалила я, понимая, что в ток-шоу «Эсса Оригинальный Вопрос» мне путь заказан.
— Лежишь, — у него как-то подозрительно раздулись ноздри. — И не благодари.
— За что?
— За что?! За то, что ты чуть не кувыркнулась носом в камушки со скалы, Ладэ! — прорычал он, подавшись ко мне. — Ты в курсе, что тебе еле-еле сбили температуру в медпункте заповедника? В курсе, что такая температура может сделать с мозгами человека? Хотя сдается мне, тебе это уже не страшно!
От такого заявления я очешуела, если не сказать больше.
— За своими мозгами следи! А то сдается мне, их тебе отморозило! — рыкнула я, выпрямляясь.
Совершенно забыв о том, что под одеялом ничего нет.
То есть есть я, но на мне ничего нет.
Гроу натурально залип. Точнее, его взгляд залип на моей груди, на мгновение, но этого хватило, чтобы я снова вспыхнула. По ходу, с температурой в медпункте справились не до конца.
— Что, сисек никогда не видел? — поинтересовалась, подтягивая одеяло чуть ли не до подбородка и искренне желая драконорежиссеру провалиться хотя бы сквозь кровать. Хотя сейчас провалиться грозило мне, потому что под его взглядом я продолжала полыхать и запросто могла прожечь голой пятой точкой дырку.
Голой.
Пятой.
Точкой.
Дракона. Твоего. За ногу.
— Кто меня раздевал?! — поинтересовалась я, сжимая края покрывала так, что они вот-вот готовы были треснуть.
— Тебе правду сказать, или пощадить твое самолюбие? — поинтересовался он.
— Я тебя убью, — пообещала я. — Сейчас выкопаюсь отсюда — и убью.
— Раздевал тебя я, — с наслаждением произнес этот драконогад. — Хотя сдается мне, ты бы предпочла Паршеррда.
На этом моя толерантность к двуногим ящерицам дала сбой, и я с рычанием бросилась на него, намереваясь по меньшей мере влепить пощечину, а по большей — доломать нос. Чтобы не мог так ехидно ухмыляться.
Гроу перехватил меня за запястья, глаза его снова полыхали. Такой звериной хищной силой, которая отдавалась в каждой клеточке моего тела жалящими искрами.
— Не любишь правду, Ладэ? — поинтересовался он.
— Не люблю двойные стандарты, — рыкнула я, чувствуя, что покрывало снова ползет вниз. Только на этот раз между мной и Гроу остается всего одна тоненькая рубашка.