— Вы не посмеете!
— Еще как посмею и буду весьма рад тому обстоятельству, если вы там вдруг подхватите неизлечимую болезнь и умрете в муках. Простите, сударыня, но вы его жена и вас я тоже не помилую. Как там говорится? В болезни и здравии, пока смерть…
— Негодяй! — вскипел Луи и накинулся на обидчика, — Катрин — беги!
Я кинулась к двери и выскользнула в полумрак коридора, спряталась за портьеру, когда мимо меня пробежали слуги Тривьера. Очень уж мне не хотелось становиться рабыней Изаурой. Побежала вниз по ступеням, едва удерживаясь на них, чтобы не сломать себе еще и ноги, сняла на ходу туфли. Выскакивая во двор, прижалась к стене и вдоль нее, осторожно кралась к воротам, когда сзади меня поймал за плечи бугай по имени Роже.
— О, вот и встретились, куколка. Помнишь меня?
— Еще бы, забудешь такого! Пусти! Сволочь! Подлец! Козел безмозглый! — ругалась я, на чем свет стоит, вырываясь из его крепких лапищ. И, видно, несколько фраз слетело с губ на родном языке.
— Оп-па! Не может быть! — услышала я и в первое мгновение не поверила себе.
Он говорил по-русски, без акцента. Мы уставились друг на друга, как будто впервые увиделись, — Давно из Руси?
— Давно. А ты?
— Тоже. Странно, ты и вдруг… Невероятно, матерь Божья… Неужто так бывает?
— Бывает, Роже. В жизни многое бывает.
— Вася.
— Что?
— Василием меня зовут, говорю. Это тут Роже окрестили.
— Вася, Васенька, отпусти меня! Пожалей, не хочу я в рабыни, — взмолилась, падая перед ним на колени…
— Что ты, что ты, Катя. Так зовут? — поднял он меня и прошептал, — Не могу я тебя на виду у всех отпустить, нельзя мне. Я у него на службе. Узнает, убьет, ведь.
— Я могу тебе денег дать. Мой муж богатый, граф.
— Да, знаю я, что ты из этих, из господ. Не могу так, как просишь. Я тебе по другому пособлю. Ты тока им не откройся. А сейчас пошли.
— Куда?
— Знамо куда, к хозяину.
— Пусти, дурак!
— Сама дура, они же твоего мужика до смерти забьют, а так, может, еще поживете маленько.
— «Маленько», — передразнила я, — ладно, веди.
— Тока, ты это… побрыкайся, что ли?
— Побрыкаюсь, — пообещала ему и закричала с новой силой, только уже по-французски, — Пусти! Отпусти, негодяй!
Василий вволок меня в комнату, где на полу, в крови, лежал без сознания мой муж. Слезы подступили к горлу:
— Нет! Пусти! — вырвалась из рук мучителя и кинулась к Луи. — Что вы с ним сделали?
— Ничего, особенного, сударыня, немного уму-разуму поучили, — ответил де Тривьер, поведя плечами, затем обратился к слугам, стоявшим на входе в комнату, — Заберите их. Отправьте по назначению.
— А если он умрет в дороге? — спросил Вася и в ожидании ответа, у меня замерла душа.