— Иди сюда, мой хороший, — подала ему руку и крысенок цепкими лапками быстренько на нее вскарабкался.
От моих телодвижений проснулась Эльза. Оказывается, она спала у меня в ногах, на кушетке.
— Сударыня! Ваш крысенок нашелся! — немного помятая от сна, девушка смотрела на меня с изумлением и где-то даже с восхищением.
— Что, значит, нашелся?
Эльза смутилась, а потом робко спросила:
— Вы же не накажете Арвиля? Правда, ведь? Крыс нашелся, и вы не станете ругать мальчика?
— А есть за что?
— Нет, сударыня. Арвиль так переживал, искал везде, а ваш Роки, как сквозь землю провалился. Сбежал сразу же по вашему отъезду.
— Роки, где же ты пропадал проказник? — спросила я неугомонного дружка.
— Госпожа, вы… позволите? Очень хочется обрадовать Арвиля. Мальчик, верно, весь извелся. Он как увидел вас вчера, весь побледнел и заперся у себя в комнате.
— Подожди. Принеси воды и помоги мне одеться, а потом обрадуешь Арвиля.
Думаю, что за эти несколько минут с ним ничего плохого не случится.
— Хорошо, сударыня.
Девушка вернулась с чашей и кувшином воды. Я спряталась за ширму, умылась, а потом, уже одеваясь, спросила:
— Эльза, не знаете, господин де Бюсси уже встал?
— Не знаю, сударыня. Вы вчера всех так напугали!
— Вот как?! Чем же?
— Вы не помните? Вы были, как неживая. Страх, какой, сударыня!
— Правда?
— Да. И только, когда господин Реми напоил вас травами, вы поблагодарили и уснули.
— А господин Бюсси?
— Не знаю, сударыня. Знаю только, что и ему худо было. Господин Реми подле графа все время был. К вам только раз заглянул, а потом снова к хозяину вернулся.
— Вот как? Я сейчас к нему пойду, а ты беги к Арвилю, обрадуй его и принеси что-нибудь для Роки. Малыш, наверное, голоден.
— Слушаюсь, госпожа Катрин.
Я открыла дверь в комнату Бюсси и вошла на цыпочках, стараясь не потревожить его сон.
Луи спал, разметавшись во сне. Темные прядки волос намокли и прилипли ко лбу, пот мелким бисером выступал на его висках. Я присела на край кровати, дотронулась рукой до любимого лица, её словно огнем обожгло. У графа был сильный жар. В комнату вошел Реми, он принес кувшин, из которого поднимались клубы пара.
— Сударыня?! Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, господин Реми. Что с графом?
— Господин де Бюсси сильно простудился: у него жар и, похоже, что идут долгие дни лечения.
Герцогу Анжуйскому не спалось. Он молился, думал, грезил…сон бежал от него, на душе было крайне неспокойно. Словно бы ожидалось что-то, что может повлиять на его жизнь, нечто судьбоносное, непредвиденное и оттого пугающее его хрупкую душу.
С тех пор как Бюсси его предал (а то, что граф отказался сопровождать герцога в Анжу, тот счел именно — предательством), настроение его светлости оставалось прескверным и, даже очаровательная Габриэль не могла скрасить своим присутствием несколько часов проведенных с принцем в одной постели.