— Не знаю, Сен-Люк. Но я не могу находиться с ней в одной комнате и более пяти минут, чтобы во мне не закипел… гнев.
— Идемте, друг мой, я думаю, что сейчас вам совсем не помешает глоток отличного вина. Как вы на это смотрите, дорогой граф?
— Идемте, Сен-Люк, — согласился с ним Бюсси, — надеюсь, вино поможет мне хоть ненадолго забыться.
В то же самое время Жанна де Сен-Люк, пыталась успокоить свою подругу, графиню де Бюсси.
— Дорогая Катрин, ну что вы? Все образуется. Вот увидите.
— Нет, вы слышали, что он мне сказал? В чем он меня обвинял, при всех? Боже, какой стыд! И это я изменила ему? Ему, у которого на каждом углу Лувра по любовнице! Не справедливо!
— Ну-ну, успокойтесь, дорогая! Что вы предпримите?
— А что я могу? Может быть и, правда, найти себе симпатичного шевалье и вскружить ему голову?
— Катрин! Вы, право, еще дитя! Неужели вам не будет жаль юношу, которого, я уверена, граф убьет на месте, если обнаружит подле вас.
— И что же мне делать? — невинно спросила госпожа де Бюсси, лучшую подругу.
— Конечно же, придумать любовника! Тогда граф его точно никогда не увидит, а ревность господина де Бюсси будет пробуждать неслыханную страсть. Вот увидите, он забудет обо всех дамах на свете и станет заботиться только о вас.
Дворец шумно обсуждал новую ссору господ де Бюсси, но вряд ли хоть кто-то догадывался о том, кто же являлся настоящим любовником госпожи Катрин, и кем была любовница сеньора де Амбуаза. Это оставалось тайной для всех, кроме них самих. Ругаясь на виду у двора, тем самым супруги спасали любовь и, встречаясь под покровом ночи, после жарких объятий, строили план своей вражды на виду у мира лжи и предательства. Мира, где добродетели равнялись пошлости, а верность считалась, чуть ли не пороком.
Ночь, заполненная сладким привкусом умирающего лета, шелестом желтеющих листьев и травой, которая скоро станет медово-желтым ковром, тревожилась песнями цикад.
Почему-то раньше, в Москве, никогда не страдала от бессонницы, а сейчас очень редко спала глубоким спокойным сном. Тревоги. Их в моей жизни появилось слишком много…
Вздохнув, я поднялась с постели и тихонько прошла к окну. Хотелось подышать свежим воздухом. Но за окном было тихо, даже слабый намек на ветер — отсутствовал. Душно. Небо темное, будто горький шоколад. Звезды — яркие и такие крупные, словно бы земля приблизилась к ним или же, наоборот, все они слишком близко подлетели к спящей планете, чтобы полюбоваться на сон её таких разных жителей. Луи заворочался во сне, но не проснулся, только вздохнул и перевернулся на бок.