Сдергивание своего головного убора с головы наземь. Этот мужской жест до сих пор в ходу у крестьян и бедуинов. Значение: готовность на любые крайности в выражении горя или угрозы. Жест восходит к доисламскому магическому обряду обнажения волос, к которому прибегали при проклятии или угрозе, при обряде вызывания дождя, во время траура, унижения или подвижничества!
Последние три жеста, хотя и с большими допусками, можно все-таки датировать, однако в целом датировка жестов — задача куда более сложная, чем, скажем, датировка рукописей. И я с благодарностью вспоминаю свое путешествие в Пальмиру, «построенную джиннами», которое помогло найти путь к решению этой задачи.
Город на Неве называют «Северной Пальмирой». Значит, между Северной и Южной Пальмирой существует какое-то сходство? Да. Они похожи друг на друга дерзостью градостроительной мысли, строгостью ее воплощения, классической цельностью ансамблей. И еще тем, что оба города строились на путях, соединяющих Восток и Запад, только один — в глухой Сирийской пустыне, другой — на топком берегу пустынных волн.
Арабы называют Пальмиру по-своему — «Тадмор». Случилось так, что я провел в Пальмире-Тадморе не один день. Видел пустой желтоватый город зимой, весной и летом, ранним утром, в жаркий полдень, на закате.
Глазастая ладонь смотрит на меня с номерного знака, укрепленного над мощным колесом. Автобус отправляется в Тадмор из Хомса — третьего по величине города Сирии — с площади Старых Часов. Вся площадь загромождена лавками, перед которыми на низких стульях дремлют тяжелые эфенди в черных европейских костюмах и малиновых фесках. Стеклянные ящики менял обклеены разноцветными банкнотами. На пыльных витринах поблескивают никелированные радиоприемники, старые зажигалки, дешевые пластмассовые очки, вороненые браунинги, короткорылые кольты, патроны, ножны кинжалов. В выцветшем бархате — позолоченные часики. Высятся «вавилонские башни» жевательной резинки, мыла, сигарет, пестрых пакетиков с бритвенными лезвиями. Одуряюще пахнут арабские сласти: яркие ромбы, квадраты, круги — целая геометрия кондитерского дела. В горки, словно пушечные ядра, сложены арбузы и дыни, а на крюках висят бледные бараньи туши, каждая из них украшена пунцовым помидором между ногами.
Но приметы военного времени — затяжного ближневосточного конфликта наложили свою печать и на жизнь тылового города. Среди объявлений, которыми оклеены стены, мелькают листки, обрамленные черной траурной каймой, с которых смотрят на вас молодые смуглые лица. «Погиб при исполнении задания на оккупированной территории». Новые имена, новые портреты парней и девушек появляются почти ежедневно.