— Ну, теперь-то Левонины, конечно, всю квартиру выкупили. Я была у них, буквально где-то с месяц назад, Ниночка пригласила. У них квартира отдельная и очень хорошая, — пояснила Наташа (она со вдовой Левонина была знакома по работе в библиотеке). — Но в том доме и сейчас еще остались коммуналки! Нина сказала, что даже у них в подъезде есть. Дом этот до революции, наверно, считался хорошим: красивый, в центре… Там богатые люди жили. А, кстати, вы знаете, что улица Ленина раньше Пушкинской называлась?!
— Конечно! — почти хором ответили Мила с Лялей. А Мила продолжила:
— Не знаю, где до революции жила Елизавета Григорьевна, она скрытная была, боялась всего, мало о себе рассказывала. Возможно, в этом же доме — на Пушкинской, а может, нет. Но что потом жила в коммуналке на улице Ленина, это она сама говорила.
Глава шестая
Чаепитие на Пушкинской весной 1914 года
Весна, пришедшая в Смоленск после затянувшейся до середины марта метельной и льдистой зимы, тоже долгое время не радовала теплом. Уже и май четырнадцатого года нового, все еще загадочного, пугающего и манящего двадцатого века наступил, а булыжная мостовая Пушкинской улицы — красивейшей в городе — покрыта сплошным бурым панцирем — ни травки нигде не проросло. Деревья — каждое в новомодном, сделанном в прошлом году по распоряжению губернатора обрамлении в виде высокой узенькой решетки — вдоль обоих тротуаров стоят ровненько, однако еще без зелени, только почки набухли. И на Блонье деревья все черные, земля с пожухшей с осени и еще не воскресшей, не зазеленевшей травой. Однако аллеи тщательно выметены, плотно присыпаны и утрамбованы крупнозернистым песочком; скамейки заново окрашены голубенькой краской. Они оживляют сад, напоминают о весне. Да и жандармы, стоящие с двух концов Блоньи в отмеченных кирпичными столбиками проемах, симметрично завершающих диагональную аллею сада, уже надели весеннюю форму с высокими, краснооколышными киверами.
Из окон Батуриных Блонья не видно, но на Пушкинскую в ее центральной части можно любоваться сколько угодно. В доме напротив на балконе сидит в кресле генерал Аблесимов, дремлет, держа в руках газету. В майский вечер совсем светло, хотя время близится уже к шести часам. По случаю воскресного вечера по Пушкинской прогуливается публика; преимущественно гуляющие господа направляются в сторону Лопатинского сада, изредка проезжающая пролетка вносит оживление.
— Господа, идите же чай пить! — это Ольга Павловна, мать Саши, зовет в столовую. Петр и Елизавета, брат и сестра Аргуновы, отворачиваются от окна.