В единственном исправном кресле с откидной спинкой сидел маленький худенький человек с обожженным солнцем лицом. Нос и скулы у него шелушились. Я знал, что это Снаут, заместитель Гибаряна, кибернетик. Когда-то он поместил в "Соляристическом альманахе" несколько весьма оригинальных статей. Раньше я никогда не видел Снаута.
На Снауте была сетчатая майка, сквозь которую виднелась впалая грудь с седыми волосами, и полотняные брюки с множеством карманов, как у монтажника, когда-то белые, с пятнами на коленях, прожженные реактивами. В руках он держал пластиковую грушу, из какой обычно пьют на кораблях без искусственной гравитации. Снаут смотрел на меня, сощурившись, будто от яркого света. Груша выпала у него из рук и запрыгала по полу, как мячик. Из нее вылилось немного прозрачной жидкости. В лице у Снаута не было ни кровинки. Я был слишком растерян и не мог произнести ни слова. Молчаливая сцена продолжалась до тех пор, пока его страх каким-то странным образом не передался и мне. Я шагнул. Он съежился в кресле.
— Снаут, — шепнул я.
Он вздрогнул, как от удара, и неожиданно с отвращением прохрипел:
— Я тебя не знаю, не знаю. Чего ты хочешь?..
Пролитая жидкость быстро испарялась. Запахло спиртным. Снаут пил? Он пьян? Чего он так боится? Я по-прежнему стоял посредине кабины. Колени у меня дрожали, уши заложило. Пол уходил из-под ног. За выпуклым стеклом иллюминатора размеренно шевелился Океан. Снаут не спускал с меня налитых кровью глаз; он постепенно успокаивался, но по-прежнему глядел на меня с невыразимым отвращением,
— Что с тобой?.. — вполголоса спросил я. — Ты болен?
— Ты заботишься... — глухо сказал он. - Ага. Ты станешь заботиться, да? Но почему обо мне? Я тебя не знаю.
— Где Гибарян?
Снаут поперхнулся, глаза у него остекленели, в них что-то вспыхнуло и погасло.
— Ги... Гиба... — выдавил он, — нет! Нет!!!
Снаут затрясся, беззвучно, бессмысленно хихикая, и вдруг замолк.
— Ты пришел к Гибаряну?.. — произнес он почти спокойно. — К Гибаряну? Что ты собираешься с ним сделать?
Он смотрел на меня, словно я сразу перестал представлять для него опасность; в его словах, вернее, в оскорбительном тоне звучала ненависть.
— Что ты говоришь?.. — выдавил я, оглушенный. — Где он?
— Ты не знаешь?.. - удивленно пробормотал Снаут.
Он пьян, подумал я. Пьян до потери сознания. Я разозлился. Конечно, следовало уйти, но мое терпение лопнуло.
— Опомнись! — рявкнул я. — Откуда я могу знать, где он, если я только что прилетел! Что с тобой, Снаут?!!
У него отвисла челюсть, и он снова поперхнулся. Но неожиданно глаза его заблестели, он выглядел теперь совсем иначе. Трясущимися руками Снаут схватился за поручни кресла и встал с таким трудом, что у него хрустнули суставы.