— Как? — сказал он, почти протрезвев. — Прилетел? Откуда ты прилетел?
— С Земли, — ответил я с яростью. — Может, ты слышал о ней? По-моему, нет!
— С Зе... о боже... Так ты Кельвин?
— Да, Чего ты так смотришь? Что тут удивительного?
— Ничего, — произнес он моргая, — ничего.
Снаут потер лоб.
— Кельвин, извини, это ничего. Знаешь, так внезапно... Я не ожидал.
— Как не ожидал? Ведь вы получили сообщение несколько месяцев назад, а сегодня Моддард телеграфировал с борта "Прометея".
— Да, да... конечно, только, видишь ли, тут такая неразбериха.
— Пожалуй, — сухо ответил я, — оно и заметно.
Снаут обошел вокруг меня, словно проверяя, как выглядит мой скафандр, самый обычный, со шлангами и проводами на груди. Откашлялся. Потрогал свой острый нос.
— Хочешь искупаться?.. Это тебя взбодрит. Голубая дверь с противоположной стороны.
— Спасибо. Я знаю расположение Станции.
— Может быть, есть хочешь...
— Нет. Где Гибарян?
Снаут подошел к иллюминатору, будто не слыша моего вопроса, и встал ко мне спиной. Сейчас он выглядел значительно старше. Коротко подстриженные седые волосы, глубокие морщины на шее, сожженной солнцем. За стеклом блестели огромные гребни волн, поднимавшихся и опускавшихся так медленно, словно Океан застывал. Казалось, что Станция постепенно соскальзывает с невидимой опоры. Потом возвращается в исходное положение и так же лениво наклоняется в другую сторону. Но вероятно, это был оптический обман. Хлопья слизистой кроваво-красной пены скапливались между волнами. Меня затошнило. Я вспомнил строгий порядок на борту "Прометея" как что-то дорогое, безвозвратно потерянное.
— Послушай, — произнес Снаут неожиданно, — пока только я... — Он обернулся, нервно потер руки. — Тебе придется довольствоваться только моим обществом. Пока. Называй меня Мышонок. Ты знаешь меня только по фотографии, но это неважно, меня все так называют. Я привык. Впрочем, Снаут[11] — родители слишком увлекались космосом — звучит не лучше. Мышонок — по крайней мере что-то земное...
— Где Гибарян? — настойчиво повторил я.
Снаут заморгал.
— Мне неприятно, что я так тебя принял. Здесь... не только моя вина. Я совершенно забыл, тут такое делалось, знаешь...
— А, неважно, — прервал я. — Не надо об этом. Что с Гибаряном? Его нет на Станции? Он куда-нибудь полетел?
— Нет. — Снаут смотрел в угол, заставленный катушками кабеля. — Никуда он не полетел. И не полетит. Именно потому... в частности...
— Что? — спросил я. Уши по-прежнему были заложены, и мне казалось, что я плохо слышу. — Что это значит? Где он?
— Ведь ты все понимаешь, - произнес Снаут совсем другим тоном.