— Понимаю, понимаю, — буркнул Юзаля; напор Гурчинского несколько ошеломил его.
— Скандал из-за неходовых товаров, превышения нормативов… А ведь со снабжением черт-те что происходит, нет стали, нет цветных металлов, труб, проволоки… То есть нет в таком количестве, какого хотелось бы. И я должен как-то комбинировать, чтобы выполнить план и дать людям премию и тринадцатую зарплату. Я знаю, что так не надо поступать, но я вынужден, я выбираю меньшее из зол… Видите эти бетонные столбы? Это начало нового цеха. Если бы я не велел их монтировать под мою личную ответственность, мне урезали бы лимит, а я не хочу прекратить строительство предприятия. Объединение хотело меня сожрать, но они были вынуждены дать мне средства, чтобы не заморозить те, которые уже были вложены. Это позволит нам на будущий год занять на производстве лишних двести человек. А что может быть важнее для Злочева, если не новый цех, который даст людям работу, ведь Горчин сам постоянно говорит об этом? Но мы не решим этой проблемы, если будем ориентироваться на мелкоремесленное производство. Наш путь — строить промышленность. Скажи сам, Зенон, — призвал он в свидетели Беняса.
— Мне-то это не надо разъяснять. Но о нас с тобой да еще о нескольких других говорят, будто у нас «узкие горизонты» и мы не видим «политики государства в целом». Я, однако, думаю, что если наша политика хороша для нас, то она хороша для государства. Для товарища Горчина это, однако, всего лишь уездный партикуляризм.
— К вам по этому вопросу приедет комиссия…
— Да я уже на этом предприятии пережил много комиссий, — презрительно фыркнул Гурчинский. — И если честно говорить, секретаря тоже не одного пережил.
— Насколько я знаю Горчина, он не любит действовать опрометчиво.
— Самое его любимое занятие — это переставлять кадры в уезде. Освобождать, передвигать, назначать новых людей, — не выдержал Беняс. — Но, скажите, какая от всего этого польза? Только атмосфера нервная создается, потому что никто не уверен в завтрашнем дне. Ведь у каждого может нога подвернуться. И от этой нервотрепки люди в конце концов становятся равнодушными, даже в уныние впадают. Я не раз говорил об этом на заседаниях бюро, можете проверить по протоколам. Но при таком составе бюро, которое себе подобрал Горчин, им можно внушить что угодно.
— Внушить или убедить?
— А кто признается, что он глуп и не умеет самостоятельно думать или готов поддакивать шефу независимо от того, убежден он или нет? Каждый предпочитает делать хорошую мину при плохой игре, верно?
— Я был членом бюро два срока подряд, — дополнил Беняса Гурчинский. — При Белецком, хотя у него были другие недостатки, такие методы не применялись. Даже тогда, понимаете? В прошлом году я уже не вошел в состав бюро.