— Ну, надо понемножку собираться, — сказал он вслух, — хотя нам и славно здесь сидится за бутылочкой. Я хотел бы еще сегодня съездить в уезд. У вас ведь есть еще один общий любимчик — «Замех». Надо поглядеть, как там дела идут.
— Конечно, конечно, — ядовито поддакнул ему Гурчинский. — Это действительно любимчик горчинский. Как же там могут плохо идти дела?
И опять это состояние полусна. Их сейчас двое — Эльжбета в глубине, но достаточно близко, чтобы дотянуться рукой до кровати, скрытой в полосе тени от зеленой занавеси, и он — на железной белой, лакированной кровати — с головой, покоящейся на возвышении из подушек.
Шансы в этом диалоге неравны: у нее преимущество здорового человека над больным. Но в ней вызывает робость атмосфера больницы, проникнутая запахом лекарств и дезинфицирующих средств. Она чувствует себя здесь чужой, ей страшно, она чувствует опасность, нависшую в воздухе, — все еще возможно повторение критического состояния, из которого он благополучно вышел, но в которое возврат болезни может снова погрузить его каждую минуту. Может быть, поэтому он решился наконец на эту неравную пробу сил.
— Значит, это правда, — только и говорит Эльжбета. — То, чего я не хотела даже в мыслях допустить, то, от чего защищалась верой в наши чувства, в их прежнюю силу. Значит, это правда, и все то, что было между нами когда-то, с некоторого времени стало ложью.
Михал не знает, ее это слова, или он сам высказал, или только подумал так, прежде чем она сюда вошла.
— Нет, — возражает он. — И правда и ложь тут совершенно ни при чем, они друг другу не противоречат, как день и ночь. Просто нет смысла идти дальше вместе, потому что мы уже не придумаем ничего нового и будем только повторять старые шаблоны, привычки, слова и жесты, которые давно уже утратили первоначальный смысл. Наши чувства за эти годы истлели, и мы не выбьем из них искры, наш домашний очаг разрушился.
— Нет, — возражает он еще более резко. — Эта женщина здесь тоже ни при чем. Не будь ее, не будь на свете вообще женщин, кроме тебя, все равно наступил бы конец. Может быть, позже, может быть, не так бурно, но наступил бы. Клянусь тебе, она сейчас для меня так же не существует, она так же далеко от меня, как и ты. Иногда мне даже кажется, что ее никогда не было. Да, она выполнила какую-то роль, может быть, даже вопреки собственной воле, но она делала все, чтобы этого избежать. Разве можно обвинить в чем-нибудь зажигатель, который вызывает взрыв мины?
— Нет, — отвергает он ее все более жестокие обвинения. — Мне нелегко было разрушить все, что мы построили вместе в течение четырнадцати лет. Я не чувствую, в себе сил начинать сначала. Не могу даже вообразить себе такую возможность. Я знаю только: так должно быть.