Теперь слово берет Эльжбета, именно теперь, когда, казалось бы, самое главное уже сказано.
— Значит, это правда, — начинает она так же, как до того, но прежнее выражение испуга и разочарования уже исчезло с ее лица. — Ты хочешь оставить меня, отделавшись этими несколькими словами? Погубить мою жизнь? Почему именно теперь, а не десять лет назад или не потом, спустя еще десять лет? Теперь, когда ты всех восстановил против себя, когда все ждут последнего доказательства твоего поражения? Они и так готовы праздновать победу, а ты даешь им еще один довод против себя. Все, кому ты хотел навязать свою волю и свой образ мышления, готовятся освистать тебя и выгнать из города, как зачумленного. Подумай хотя бы об этом, если уж не хочешь думать обо мне и о своем ребенке. Ну что, нам тоже бежать из этого города, как прокаженным?
— Эти люди меня уже не интересуют. — Он не отвечает Эльжбете, а просто думает вслух, потому что она задела его больное место. — С некоторого времени они словно перестали существовать для меня. Я хотел, я очень хотел их изменить. Это были не только благие намерения. Я собственными когтями боронил эту целину, чистил это засоренное поле и сеял новое зерно… Может быть, два года слишком небольшой срок, чтобы уничтожить старые привычки. Может, я был слишком нетерпелив, мне хотелось как можно скорее создать что-то прочное, что-то необратимое в человеческой натуре… Нет, я не считаю, что ты права, ни ты, ни они, никто, я не признаю своего поражения, потому что не победила никакая другая идея. Может быть, я не сумел до конца претворить свою идею в жизнь, не сумел всех убедить в ее правоте, но я придал ей форму, которая запечатлится в облике общества. И если даже я должен буду уйти, те, что придут после меня, доведут мое дело до конца, потому что я привил им то, чего нельзя искоренить, как бы они этого ни хотели. И я верю, я свято убежден: рано или поздно они поймут, что я был прав.
— Твой сын, — говорит Эльжбета. — Ты забыл о нем, о своем ребенке. Если даже я тебя когда-нибудь прощу, то он никогда. Он не забудет тебе этого, потому что ему никто и ничто не заменит отца. Он слишком взрослый, чтобы я могла не сказать ему правду, но он еще настолько ребенок, что не сможет понять твоего решения. Подумай об этом, опомнись, пока еще есть время, пока ты все еще можешь исправить. Стряхни с себя этот ужасный сон, это болезненное состояние, эту летаргию, проснись. Я могу еще тебя простить, понять твое безумие. Остановись, ты на краю пропасти, в которую хочешь увлечь за собой и всех нас.